[Dora Stramm]

Авторы: Isidora Stramm & Mathilda Vandermar
Бета: Зув
Название: A companion of death
Фандом: True blood
Пейринг: Эрик/Годрик
Дисклеймер: права на героев принадлежат HBO, на оригинальных персонажей и сюжет фика - нам
Рейтинг: R
Жанр: АУ, слэш, историческое фентези, дарк
Ворнинг: Рассуждения о религии и богах, встречающиеся в данном тексте, написаны исключительно для того, чтобы раскрыть характеры и мировоззрение персонажей, и не являются религиозными воззрениями авторов. Авторы не хотели, не пытались и не собирались ранить чувства христиан, мусульман или язычников. Если вы слишком серьезно и трепетно относитесь к любой религии и конфессии, не принимая их осуждения устами литературных героев - просьба не читать данный текст. Так же хотим напомнить, что разные, и, порой, неоднозначные высказывания о религии являются каноническими для сериала "True blood".
От авторов: Фик был написан до выхода пятой серии третьего сезона, поэтому события из прошлого Эрика не совпадают с каноном.

Глава 1.

Глава 2

Грегори или Грег – так называли его родственники. Он ненавидел свое имя. Точно так же, как ненавидел себя. Ему хотелось быть другим человеком с другой судьбой и другой жизнью, а потому сам он называл себя иначе.
Гор медленно брел вдоль витрин маленьких убогих магазинчиков. Он и сам не знал, зачем пришел в этот квартал. Ему ничего не было нужно, он ничего не собирался покупать. Он мог просто сесть в школьный автобус, поехать домой и заняться уроками, а вместо этого пришел в торговый квартал, в котором сроду не бывал. Обычно все покупки он делал с матерью или с теткой в больших мега-моллах в центре города. И если бы кто-то спросил, какого черта он здесь делает, Гор бы ответил: «Я не знаю».
Мальчик просунул руку под черно-белый арабский платок, намотанный на шею, и потрогал пальцами заживающие ранки. Презрительно поморщился и нажал сильнее, чтобы боль стала ощутимой, а когда она притупилась, надавил ногтем.
"Грегори Эдвардс, ты - ничтожество!" - подумал он, когда понял, что возбуждается от прикосновений к укусу и от воспоминаний о вампире, оставившем этот след. Сколько Гор себя помнил, он всегда был ничтожеством и грязным выродком. Последний эпитет принадлежал тетке Эдне, сестре его матери. Полоумная старая дева, набожная настолько, что в своей борьбе за дело Христово уже давно стала безбожницей, занималась воспитанием Грегори больше всех. Она "добровольно взвалила на себя этот крест", когда мальчику исполнилось семь. Именно тогда его родители решили, что сына нужно показать детскому психиатру. А Эдна, уверенная, что в племяннике сидит дьявол, потащила его в католическую общину в пригороде Далласа. По своим экстремистским воззрениям община Плоти Христовой больше напоминала секту или террористическую ячейку, но кого интересует мнение семилетнего мальчика? Мальчика, который всего полгода назад во время первого причастия выпил до дна всю "кровь господню", а потом выплюнул её на святого отца с возмущенным криком, что кровь на вкус вовсе не такая, и что все здесь – обман.
Гор свернул в темный, совсем уже неприглядный переулок. Похоже, здесь находились самые бедные, едва сводящие концы с концами магазинчики.
Он всегда бредил вампирами, сколько себя помнил. Наверное, и неудивительно, ему ведь довелось родиться вскоре после того, как они объявили о своем существовании и вышли из подполья. Тогда у всех на устах была эта невероятная новость, будоражащая умы. Только вот его интерес к вампирам был слишком болезненным, слишком ненормальным. Его тянуло ко всему, что было связано с ними, как магнитом. Он заворожено смотрел на порезы и раны, нарочно сковыривал корочки с царапин, которых у него хватало, как у любого мальчишки, и подолгу зализывал их, пробуя кровь на вкус. А однажды, когда Гора взяли на ферму Оуэнсов, друзей отца, произошел и вовсе отвратительный случай. Мальчик, гуляя, забрел в сарай, где висела туша только что забитой свиньи. Её кровь стекала в большой медный чан. Гор до сих пор помнил, с каким звуком падали в него тяжелые капли…
Когда мать нашла Грегори, он стоял на коленях перед чаном и, зачерпывая ладонями густую свиную кровь, пил с жадностью путника, добравшегося до источника после трех дней скитаний в пустыне.
И таких историй было множество, всех и не упомнишь.
Когда в десять он попросил родителей завести собаку, те отказали. Почему - Гор узнал в тот же вечер, случайно подслушав их разговор. Его психиатр, чертов мозготрах, считал, что он может убить щенка. По его мнению Грегори страдал навязчивыми состояниями, патологической одержимостью кровью и смертью, а так же неконтролируемой агрессией. Такому ребенку собака была противопоказана как лишний возбудитель. Такому ребенку был противопоказан любой питомец. Вот так считал психиатр. Более того, он полагал, что за Грегори нужен глаз да глаз. Вдруг он снова причинит кому-то вред? «Мертвые голуби в коробке из-под кроссовок?! Лягушка с урока биологии, спрятанная в пенале?» - причитала мать. «Он не убивал эту собаку, мой сын на такое неспособен!» - ужасался отец. «Я всегда говорила, твой сын – зло», - доказывала тетя Эдна.
Спустя месяц, когда пропала соседская кошка, отец вызвал Гора к себе и полчаса с пристрастием допрашивал, уверенный, что это дело его рук. Но в этот раз Гор был ни при чем. Спустя сутки кошку нашли на обочине, какой-то лихач сбил ее, и даже не остановился.
Никто не извинился перед Грегори, и каждый раз, если пропадали чьи-то домашние животные, во всем винили «полоумного Эдвардса».
Сверстники недолюбливали Грегори, друзей у него не было, а драться ему приходилось намного чаще, чем другим мальчишкам. Однако поняв, каким безумным он становится, стоит вывести его из себя, одноклассники оставили Гора в покое.
Окруженный атмосферой подозрительности и непонимания, он рос угрюмым, замкнутым ребенком. И чем старше становился, тем серьезней были грехи, в которых его обвиняли.
Однажды, в дом Эдвардсов ворвалась мамаша семилетней Лесси Донс, и, крича, что у нее под боком живет монстр, потребовала вернуть ей дочь. Лесси нашли через час, в отличие от кошки она была жива. Девочка ходила посмотреть на новый бассейн Робинсов, живших на соседней улице.
После того случая семья Эдвардс переехала. Новая церковная община, новая школа, новые проблемы. Гору исполнилось пятнадцать. Теперь его пришлось лечить не только от навязчивой одержимости кровью и неконтролируемой агрессии, но и от гомосексуализма.
Новый чудо-мозгоправ не считал нетрадиционную ориентацию болезнью и лечить ее отказался. Зато тетка Эдна, не пожелавшая оставить семью сестры и переехавшая вместе с ними, решительно и, кажется, даже с тайным удовольствием взялась за это дело. Теперь, Гор слушал проповеди не только о богонеугодности и проклятой душе вампиров, но и о гомосексуализме. О Содоме и Гоморре. О нечестивости и грязи.
Именно тогда он понял, что больше отличаться от других просто невозможно. Целый год он пытался стать настоящим христианином и каждый вечер молил бога, чтобы тот избавил его от грешных мыслей. Чтобы ему перестали сниться сны о крови, укусах и убийствах. Чтобы он возбуждался, глядя на пухлые губы первой школьной красавицы Сандры Смит, а не на кубики пресса капитана футбольной команды Патрика Дэвидса. Но Бог не слышал его. А, может быть, слышал, но не хотел помочь.
Гор ненавидел вампиров. Он ненавидел их всем сердцем. Ненавидел за то, что они существуют, и за то, как тянет его к ним.
Геев он ненавидел по той же причине.
К тому времени Гор отлично научился обманывать мозготрахов и священников. С виду Грегори Эдвардс казался необщительным, немного асоциальным мальчиком. Единственное, что ему пока не удавалось - это контролировать агрессию.
Как-то, сидя за уроками, Гор подумал, что вся его жизнь – методическое пособие для студентов Квантико. Психиатры, церковь и проповеди, ненависть и страх родных, неприятие сверстниками – все это психологический портрет маньяка, убивающего на сексуальной почве.
Именно тогда мальчик решил, что должен пойти в клуб вампиров. Или он примет себя таким, какой есть, или действительно сойдет с ума от ненависти к себе и миру и станет опасен.
Гор остановился у грязной витрины одной из лавок. На затертом, выцветшем бархате висели рукодельные подвески. И одна, золотая, в виде молота Тора, привлекла его внимание. Что-то всколыхнулось в памяти, и он протянул руку, касаясь пальцами пыльного стекла.
С самого детства Грегори боялся серебра. Через неделю после того, как тетя Эдна заставила мальчика носить серебряный крест, на его груди появилась красная отметина, разраставшаяся с каждым днем. И несмотря на все возмущенные протесты сестры, уверявшей, что всему виной дьявол, сидящий в Грегори, мать избавила сына от этой пытки.
- Хочешь посмотреть, малыш? - послышался скрипучий голос, и Грегори подпрыгнул от неожиданности. Видимо, он слишком углубился в собственные мысли и не заметил, как выглянул из лавки ее хозяин - высокий усатый старик с седой, но все еще густой копной волос и бородой, заплетенной в косицы.
- Не... А сколько стоит? - У Гора было всего несколько долларов. Позор для семнадцатилетнего парня. Но денег ему почти не давали, а те, что удалось сэкономить за несколько месяцев, он потратил на билет в Вампирский клуб. Не то, чтобы Гор не работал. Работал, еще как! Но скудные гроши, которые он получал за свой труд в церкви, забирали родители. Считалось, что свободных денег ему иметь не следует. Ради его же блага.
- А что ты за нее дашь? - спросил старик прищурившись.
- У меня... четыре доллара, пятьдесят центов, - сознался Грегори, чувствуя, что со стыда готов провалиться сквозь землю.
Старик уставился на мальчика, и тот только сейчас понял, что его правый глаз, неестественно поблескивающий в тусклом свете фонарей - искусственный.
- Неплохо. Сдается мне, мы сможем договориться. Но сначала нужно понять, твоя ли это вещичка. - С этими словами старик достал из кармана связку ключей и отпер витринный шкафчик. – Держи. - Протянул он подвеску Грегори. – Это моего сына. Называется мьёльнир.
Стоило Гору взять подвеску, как его охватило странное волнение. Он вдруг понял, что готов сделать, что угодно и отдать все на свете, лишь бы старик продал ему эту вещицу. Гор зажмурился, чтобы справится с дрожью, и перед его глазами промелькнул калейдоскоп видений, слишком ярких и стремительных, чтобы мальчику удалось запомнить хоть что-то. Все, что осталось, это ощущение причастности к чему-то необъяснимому и послевкусие волшебства.
- Это моя вещь, - открыв глаза, твердо сказал он.
- Я уж вижу, - усмехнулся старик. Его левый глаз уставился на мальчика. Гору стало неуютно под этим пристальным взглядом, который, казалось, просвечивал его насквозь, как рентген. Но вместе с тем он не чувствовал страха, словно… Словно сдавал экзамен по предмету, который знал на отлично. И все равно волновался, потому что преподаватель был слишком строг.
- Так вы продадите мне его за четыре пятьдесят? - неуверенно спросил он.
- Да. И даже дам к нему шнурок. Только с одним условием… С одним условием! - Старик широко улыбнулся, продемонстрировав слишком ровные и крепкие для его возраста зубы. Гор был уверен, что они искусственные, как и его правый глаз. И наверняка дед попросит чего-то эдакого... Черт! Везде извращенцы! Он нахмурился, почувствовав, как начинает вскипать в нем гнев, и протянул подвеску обратно на открытой ладони.
- Ничего похабного я не попрошу! – успокоил старик, догадавшись, о чем он думает. - Всего лишь одно обещание.
- И что за обещание? - поинтересовался Гор, не спеша опускать руку.
- Если ты окажешься под ясенем в полнолуние, скажи тому, кто будет рядом с тобой: "Отец. Брат. Сын".
- И это все? - удивился мальчик. - А как я узнаю, что это ясень? Я в деревьях ни черта не понимаю!
- Узнаешь, - заверил старик. - Ну, давай-ка свои четыре пятьдесят и вали, подобру-поздорову. У меня не так мало дел, знаешь ли! - Его тон стал сварливым. Он взял деньги, дотошно пересчитал мелочь. Вытянул из кармана поношенных штанов черный кожаный шнурок. – Бери.
- Спасибо! - Гор продел шнурок в ушко подвески, надел её на шею. А когда поднял голову, увидел, что хозяин лавки исчез, будто его никогда здесь и не было. Холодный металл ледяным поцелуем коснулся груди. Гор невольно улыбнулся,
- Отец. Брат. Сын, - пробормотал он, а потом, смутившись своих мыслей, добавил: - Ну надо же, какой бред!
Грегори был так рад покупке, что даже забыл о предстоящем разговоре с семьей насчет укуса. Ведь они заметят его, наверняка заметят! И поймут, что вместо поездки в Бостон с Христианским молодёжным хором он отправился в Вампирский клуб.
Однако разговор так и не состоялся. Когда Гор, вернувшись домой, с опаской размотал шарф, он обнаружил, что ранки полностью затянулись, а кожа стала гладкой и чистой, словно никто и никогда его не кусал.

***

869 год н.э

.
Эрик лежал на воде, глядя на звезды и лениво двигая руками. Каждую ночь, выбираясь из земли, он первым делом отправлялся искать ближайший водоем, и никакие доводы Годрика о том, что при их образе жизни мытье не имеет смысла, на него не действовали.
- У тебя нездоровая тяга к воде, - заметил Годрик, подплыв к нему. - Рано или позд... - Тут он замолчал и повернулся к берегу. Его лицо посерьезнело, он напряженно всматривался в береговую линию. - Леканы, - сказал он тихо.
Эрик легко, без всплеска, перевернулся на живот, посмотрел в ту же сторону, что и Годрик, пытаясь понять, что его насторожило. Но лес был темен и тих, и даже обострившимся чутьем вампира Эрик пока не чувствовал ничего особенного. Разве что эта тишина... Не кричали ночные птицы, не выли волки, не тявкали лисицы. Казалось, будто все живое затаилось и спряталось, как перед бурей.
- Кто?.. – тихо переспросил он и тут же ушел под воду, со словами выдохнув воздух, помогавший ему держаться на поверхности.
- Леканы. Люди-волки, - пояснил Годрик, когда тот вынырнул и снова вдохнул. - Я думаю, мы убили кого-то из них, и они пришли по нашему следу.
- Люди-волки? – переспросил Эрик, ничуть не удивившись словам Годрика. За месяц своей новой не-жизни он успел многому научиться у вампира, узнал о существовании оборотней и теперь был совсем не прочь попробовать свои силы. – Битва?
- Конечно. - Мальчик посмотрел на него и улыбнулся. - Только все будет не так просто, как ты думаешь.
- Почему? – нахмурился Эрик. Драка – она и есть драка, с обычными людьми, с волками ли или же с людьми-волками. Хотя обычные люди и волки соперниками вампирам не были.
- Леканы очень сильные. Не давай им выпить твоей крови, иначе они станут еще опаснее. - Вампир прислушался. – Их пятеро. Стая.
Эрик снова напряг слух. Теперь он различал среди перешептывания деревьев и трав легкую поступь хищников, приближавшихся к берегу, и с досадой понял, что сосчитать их не может.
- Встретим их на берегу? – Взглянул он на Годрика, пытаясь понять, насколько тот обеспокоен предстоящей схваткой.
- Да. Они могут караулить хоть весь день, а нам до восхода надо спрятаться под землю.
Годрик бесшумно поплыл к берегу. А там, словно красные угольки, уже маячили пять пар волчьих глаз.
Эрик поплыл вслед за ним, не сводя взгляда с леканов. С виду те походили на самых обычных волков, но были куда крупнее. Эрик не успел спросить, могут ли леканы убить вампиров, и если могут, то как? Разорвав на куски? Не слишком приятная смерть… Впрочем, как и любая другая.
Годрик встал на дно и начал выходить из воды. Когда она достигла коленей, остановился и внимательно посмотрел на оборотней. Те не спешили нападать, лишь угрожающе обнажили клыки. Послышалось глухое, утробное рычание.
Эрик встал рядом с Годриком, чувствуя, как от этого звука поднимаются на затылке волосы. Ощущение опасности было настолько сильным и густым, что вампир осознал: бой будет не на жизнь, а на смерть. С этими тварями невозможно договориться. Они пришли сюда убивать.
Несколько секунд вампиры и оборотни стояли, не двигаясь, проверяя друг друга на выдержку. А затем один из леканов прыгнул на Годрика. Когти зверя расцарапали обнаженную грудь, зубы клацнули совсем близко от беззащитной шеи. Вампир с нечеловеческой скоростью переместился за его спину. Пока лекан падал, лишившись опоры, Годрик точным движением свернул ему шею. Послышался хруст ломающихся костей. Годрик снова встал рядом с Эриком. А позади них, подняв облако брызг, упало в воду тело мертвого зверя.
Смерть вожака не заставила леканов отступить. Они с еще большей яростью кинулись на вампиров.
Двоих Годрик перехватил прямо в воздухе и ударил головами друг о друга с такой силой, что черепа треснули, словно яичная скорлупа. Кровь и мозги смешались с озерной водой, поднятой упавшими телами.
Тем временем Эрик, помня наказ создателя, старался не подпускать леканов близко, но это было не так просто. Первого, прыгнувшего ему на грудь, он поймал под оскаленную морду, перебросил за спину, и едва успел увернуться от второго.
Острые клыки скользнули по руке, разрывая плоть. Зверь торжествующе зарычал и, развернувшись, вновь прыгнул на Эрика. Сцепившись, они покатились по мелководью. Одной рукой вампиру удалось ухватить зверя за холку, второй он сжал ему горло. Мощные задние лапы рвали когтями живот вампира, на лицо капала вонючая слюна, но Эрик не разжимал пальцев до тех пор, пока волк не захрипел. Тогда он подмял его под себя, свернул ему шею и отбросил тело в сторону. Не успело оно коснуться земли, как волчью шкуру сменила человеческая плоть. Эрик медленно поднялся на ноги, оглядел берег.
Годрик стоял у самой воды.
- Мы победили, - сказал он, отбросив камень, которым размозжил голову последнему лекану, только что выбравшемуся на берег.
- Да, - хрипло ответил Эрик. - Но в следующий раз у тебя будет три, а у меня два.
- Для первого раза один - не так плохо, - улыбнулся Годрик. После схватки его клыки еще не втянулись, глаза блестели возбуждением.
Эрик, опустив голову, с интересом смотрел, как исчезают глубокие раны, оставленные на животе и бедрах когтями оборотня. Прокушенная рука уже совсем зажила.
- В следующий раз оставлю всех тебе, - сказал Годрик, потягиваясь. - Так быстрее научишься.
- Оставь! - с вызовом ответил Эрик и посмотрел на изуродованные человеческие тела. – А с мертвыми что будем делать? Бросим здесь?
- Конечно. - Годрик равнодушно пожал плечами. - Их съедят... волки. Какая ирония! – рассмеявшись, добавил он на латыни.
Эрик не знал, что такое ирония, но смысл сказанного был понятен. А потому усмехнулся в ответ и пошел к воде, чтобы смыть с себя кровь и грязь. Он жалел лишь о том, что они убили всех оборотней, не выпив ни у одного крови.
- Голоден? - поинтересовался Годрик, тоже заходя в воду. Он вздохнул и посмотрел на звездное небо. Возбуждение все еще держало тело в напряжении. Утоление голода, битва и секс - для вампиров сходные чувства, они возбуждаются и от первого, и от второго, и от третьего.
- Как обычно. – Эрик обернулся на миг и приподняв верхнюю губу, продемонстрировал так и не втянувшиеся после драки клыки. Скользнул взглядом по телу Годрика. – А ты, вижу, хочешь другого, - сказал он. Его не удивило возбуждение мальчика – при жизни с ним самим часто случалось такое во время битв. Удивило скорее то, что у мертвых все было как у живых. – Можем пойти к ближайшему хутору, подождем, не выйдет ли во двор какая-нибудь женщина…
- Женщина! - Годрик усмехнулся и покачал головой. Омыл лицо холодной водой. - Ты будешь ее есть? Или будешь с ней спать?
- Я говорил о тебе. - Эрик вошел в воду по плечи, окунулся с головой, вынырнул и вернулся на берег, думая о том, что неплохо, должно быть, гнать по лесу обезумевшую от страха визжащую бабенку, а потом повалить ее и жадно пить горячую кровь, чувствуя, как с каждым глотком наполняется дикой, неистовой силой тело… - А что, мы можем и спать? – спросил он.
Годрик с полуулыбкой смотрел на Эрика, читая его, словно открытую книгу.
- Можем и спать, - кивнул он наконец. - Только обычно люди не доживают до самого финала.
- Мне все равно, доживают они или нет, - ответил Эрик. С тех пор, как они сожгли его дом, в нем не осталось ни жалости, ни сожалений. Люди стали ему врагами, а враги не заслуживают ничего, кроме смерти. – Но я бы лучше поел. Других желаний у меня пока нет. А к тебе они вернулись скоро после того, как ты… умер?
На секунду Годрик задумался, а потом как-то очень по-мальчишески пожал плечами:
- Не помню... Идем! В такое время не так просто разыскать тебе бабенку, разгуливающую по двору!
– Я думал, бабенка нужна тебе, а если нет, так сойдет, кто угодно. - Рассмеявшись, Эрик начал одеваться.
Спустя полчаса они оказались перед небольшой усадьбой, где уже легли спать. И, если прислушаться, можно было различить храп, доносившийся из дома.
- Мне не нужна женщина, - вдруг шепнул Годрик, нарушая тишину. - Я их не люблю.
Эрик удивился, но ничего не сказал, подумав, что тот, должно быть, был еще слишком молод, когда стал вампиром, и не успел познать всех радостей плоти. А может, для мертвых любовь не так сладка, как для живых.

***
Бывали ночи, когда Годрику и Эрику везло и они быстро находили пропитание. Насытившись случайным путником или заснувшим на пастбище пастухом, вампиры вновь уходили в чащу и до самого рассвета разговаривали или купались в лесных озерах. Годрик делился с Эриком легендами своего племени, давно забытыми и утерянными историями, рассказывал ему мифы о римских богах и героях. Учил его латыни, выписывая буквы на расчищенной земле острой палочкой.
- Ты вчера начал рассказывать про Геркулеса. Что было с ним дальше?
Эрик сидел под деревом, прислонившись спиной к толстому стволу, и крутил в пальцах подобранный в траве желтый березовый лист. Осень в этом году пришла рано, и мужчина все чаще задумывался над тем, что они станут делать, когда ударят морозы. Закапываться в мерзлую землю не так-то просто. И хотя Эрик не сомневался, что Годрик знает, как поступить, спрашивать не спешил, предчувствуя, что ответ ему не понравится.
- Только, чур, на латыни, - мальчик ухмыльнулся. - Если тебе так интересно, старайся понять, что я говорю.
Он расположился слева от Эрика, на мягкой кочке, и, казалось, был занят тем, что пытается вычистить запекшуюся кровь из-под ногтя большого пальца. На самом же деле он пристально наблюдал за викингом, сила которого росла с каждым днем. Эрик был хорошим воином при жизни и станет лучшим среди вампиров. Нужно лишь набраться терпения... Благо времени у них было предостаточно.
Эрик покосился на него, хмыкнул, но не ответил. Он уже привык к тому, что создатель всегда знает, о чем он думает. А думал он о том, что латынь, хоть и дается ему легко, пригодится лишь для разговоров с Годриком. И учит тот его только потому, что ему нравится вести беседы на родном языке.
- Я не из Рима. – Вампир покачал головой. - И латынь не мой язык.
- Зачем тогда? – спросил Эрик.
- Потому что лишних знаний не бывает. История полезна тем, кто живет на сто, двести или тысячу лет позже. Те, кто умеет читать и писать, знают куда больше, чем остальные. В их руках сосредоточена власть. А для таких, как мы, знания и власть – способ выжить. - Годрик посмотрел на звезды. - Даже теперь, когда Рим давно пал, латынь используют в церкви. Скоро христиане захватят всю Европу. Больше нет места для старых богов.
- Думаешь, христианский бог сильнее Асов и Ванов? – Боги, которым Эрик поклонялся при жизни, не защитили ни его самого, ни его родных от зла и смерти. Тогда он впервые усомнился в их силе. Может быть, обитатели Асгарда и правда слабели под натиском чужой веры?
- Я думаю, дело не в силе, а в том, как используют имя Христово. - Годрик фыркнул с явным презрением. – Людишки выбрали себе доброго бога и его добротой покрывают свои злодеяния. Жажду наживы. Похоть. Властолюбие. - Он передернул плечами. - Смертные! Но если их бог такой добрый и такой сильный - почему позволяет так себя использовать? - Мальчик вскочил на ноги. Тема христианства волновала его, но он не мог понять, почему. - Или просто нет у Иисуса никакой божественности? Он умер, как простой человек и превратился в гниль…
- Но говорят, христианский бог воскрес из мертвых, - нерешительно возразил Эрик. – Теперь я, пожалуй, верю, что такое возможно.
- Знаешь, что я думаю? - Годрик внимательно посмотрел на него. - Если они считают, что их бог вернулся из страны смерти и остался добрым, они просто глупцы. Все, вернувшиеся с той стороны, меняются. Призраки, зомби, ты и я, в конце концов! Увидев смерть, побывав в ее чертоге, ты перестаешь быть человеком. Так что, если они правы, и Иисус вернулся из страны мертвых, ему начхать на людские беды. Когда он умирал, думал что искупает их грехи, а когда воскрес - решил, что ему больше нет до этого дела.
Эрик долго молчал, глядя прямо перед собой.
- Ты живешь много дольше, чем я, - сказал он, наконец. – Видел ли ты богов?
Годрик покачал головой.
- Я видел тех, кто выдавал себя за них. Видел слепую веру в то, что не стоит и грамма серебра... Видел, как толпы идут за обманом, сметая все на своем пути. Но я никогда не видел богов.
- Не знаю, как христианский бог, а я точно стал другим, повстречав смерть. Или, может, я тоже стал богом? – усмехнулся Эрик.
В ту же секунду Годрик оказался рядом с ним и, повалив, уселся сверху, прижимая к земле.
- Если ты и стал богом, то не слишком-то сильным! - рассмеялся он, встряхнув головой. Свалявшиеся за долгие годы пряди волос взметнулись вверх, словно змеи Медузы Горгоны.
- Это мы еще поглядим! – ответил Эрик и тут же попытался скинуть его с себя. Он знал, что Годрик сильнее, но сдаваться без борьбы, как тогда, в бане, не собирался. Впрочем, сейчас все было иначе. Он чувствовал, что Годрик не злится, а хочет позабавиться, как самый обычный мальчишка, и ничего не имел против.
- Да чего смотреть?! - продолжал веселиться вампир. Он поддался, позволив Эрику подумать, что тот может одержать верх, но когда викинг почти скинул его с себя, перехватил за запястья. - Я всегда буду сильнее тебя! Смирись! - В таком положении ему пришлось лечь на Эрика, так что их лица оказались совсем близко друг к другу. – Всегда, - почему-то шепотом повторил мальчик, и его клыки непроизвольно выдвинулись, показывая возбуждение.
Эрик рванулся – больше для вида. Ему часто казалось, что Годрик ждет от него чего-то, и сейчас это ощущение было особенно сильным. Настолько, что Эрик почувствовал, как начинают путаться мысли, уступая место странным чувствам и желаниям, которых он не знал при жизни.
- Клыки всегда появляются во время драки? – брякнул он, потрогав языком собственные, тоже удлинившиеся.
- Они появляются, когда мы возбуждены, - пояснил Годрик все так же шепотом. - А мы возбуждаемся от еды, драки и секса...
Эрик смотрел на Годрика, нависшего над ним, и чувствовал, как его затягивает в глубину серых глаз. Совсем как в ту ночь, когда вампир спрашивал, не хочет ли он стать спутником смерти.
– Ладно, слезай с меня. Я не девка, да и ты тоже, - грубовато пошутил он и, заставив себя рассмеяться, добавил: – Хотя я бы и не возражал, если бы на твоем месте сейчас оказалась смазливая девчонка!
- А какая разница? – фыркнул Годрик. - Ты просто не пробовал с мальчиком.
Он и не собирался отпускать Эрика. Напротив, еще крепче обхватил пальцами его запястья. После того, как умер Бранноген, Годрик несколько раз занимался сексом с людьми. От них пахло мясом, кровью, теплотой... от них пахло едой. От Эрика пахло лишь холодом и землей. И еще одним, едва различимым ароматом, присущим только ему одному. Годрик втянул носом его запах и невольно облизнул губы. От Эрика пахло любовью. Этот едва уловимый, почти не различимый запах, нельзя спутать ни с чем другим.
- Не пробовал, это верно, - помедлив, ответил Эрик и хотел было сказать, что и не собирается пробовать… да так и не сказал. Что толку? Как и в прошлый раз в бане он чувствовал, что Годрик не успокоится, пока не получит то, что хочет. И вновь он не хотел ему сопротивляться. – Ты за этим обратил меня? – спросил он.
- Я обратил тебя, потому что ты великий воин, - ответил Годрик. И это было правдой. Если бы Эрик не был таким искусным бойцом, Годрик никогда не влюбился бы в него, никогда не вспомнил свое прошлое и никогда не предложил следовать за собой.
Эрик рассмеялся, но в его смехе не было ничего обидного.
- Сейчас я себя совсем не чувствую великим воином, - признался он. – А кем, даже не знаю. Я завишу от тебя больше, чем малое дитя от мамки, и слушаться тебя должен так же. Наверное, это должно было бы злить меня, но почему-то не злит. – Эрик замялся и добавил: - Как и то, чего ты сейчас от меня хочешь. Но тебе придется научить меня.
Годрик приподнялся.
- Этому не надо учить. Все очень просто. Нужно лишь следовать своим желаниям... - В одно мгновение он припал к шее Эрика, прокусывая кожу, сделал несколько жадных глотков.
По жилам Эрика разлилось наслаждение, равного которому он не знал прежде. Его охватило возбуждение – невыносимо сильное, жгучее, растворившее в себе все сомнения и неуверенность, не оставив иных желаний, кроме одного – быть с Годриком, отдать ему себя – всего, без остатка.
Годрик поднял голову, коснулся перепачканными кровью губами губ Эрика. Совсем легко, едва касаясь. И Эрик потянулся навстречу. Все, о чем он думал: «Почему ты не сказал мне раньше?..»
Их губы слились, и Годрик тихо застонал в поцелуе. Страсть викинга подстегнула его еще больше. Он отстранился и, изнывая от желания, подставил ему шею.
- Кусай!
Эрик беспрекословно подчинился. Кровь Годрика оказалась густой и терпкой. Один ее глоток опалил Эрика уже позабытым жаром, как будто он вновь стал человеком. На миг ему даже показалось, будто сердце вот-вот забьется, но это была лишь иллюзия. А вот возбуждение оказалось самым настоящим... Оно было даже сильнее, чем в тот раз, когда Эрик впервые зажал в углу конюшни отцовскую рабыню. И, помня, как быстро все тогда закончилось, не стал делать второй глоток, чтобы снова не опозориться.
Невероятно быстро, так, что даже Эрик едва заметил движение, Годрик разделся, снова оседлал бедра мужчины и принялся развязывать тесемки на поясе его штанов.
Не в силах лежать спокойно, Эрик протянул руку и провел пальцами по его плечам и груди, очертив полукруг вытатуированного ожерелья. Ранки на шее уже затянулись, остался лишь мазок красной крови на белой коже - прохладной и по-девичьи нежной. Впрочем, он ведь был еще совсем ребенком и не успел утратить юношеской прелести. Эрику приходилось слышать, что некоторые народы находят мальчиков привлекательнее женщин, но лишь теперь понял, почему.
Тем временем завязки были побеждены, и Годрик рывком стянул штаны Эрика, обнажая возбужденный член. Мальчик не хотел медлить, но все равно не смог сдержаться и с восхищением провел пальцами по всей его длине. Природа одарила викинга не только большим ростом. Годрик плотоядно улыбнулся. Быстро смазав слюной внушительный орган, он резко, без лишних церемоний полностью опустился на него. Застонал, вцепившись пальцами в плечи мужчины, оставляя на коже алые отметины.
Тело Годрика было таким тугим и тесным внутри, что сравнить его можно было лишь с телом юной девственницы. Но сравнивать казалось бессмысленным. Есть ли смысл спорить о том, что лучше, луна или солнце, река или море, лес или роща? Просто никогда ни с одной женщиной Эрик не испытывал ничего подобного…
Его ладони легли на мраморно-белые бедра, он глубже толкнулся внутрь мальчишеского тела. И тот, глухо застонав, начал двигаться. Годрик не хотел и не пытался быть осторожным. Он поднимался, чтобы в следующую секунду опять опуститься. Раз за разом его движения становились резче, а стоны громче. Он откинулся назад, опираясь на ногу Эрика. Второй рукой обхватил свой член, дроча в такт движениям. Годрик был сверху и в прямом и в переносном смысле. Именно он трахал викинга. Брал, отдаваясь.
Понял это и Эрик. Он признавал, что Годрик превосходит его во всем, но это было уж слишком. Зарычав, он схватил его за талию и попытался опрокинуть на землю, чтобы самому оказаться сверху.
Годрик обнажил клыки и угрожающе зарычал. Рукой он придавил мужчину к земле, сжал коленями бедра, не давая пошевелиться, и опять зарычал, уже тише, ожидая реакции. Смирится Эрик или их борьба продолжится?
Эрик сделал вид, что сдается, но стоило Годрику начать двигаться, снова сжал его бедра, удерживая, принуждая двигаться медленнее и не столь резко. Мальчик застонал, запрокидывая голову. На несколько секунд он даже поддался, позволив Эрику сбавить темп. Ему нравилось, что викинг пытается взять над ним верх. Но с другой стороны, Годрик предпочитал контролировать Эрика, делать все по-своему. Мальчик опять зарычал, и его рык перешел в стон, когда вцепившись руками в грудь Эрика, он начал двигаться так быстро, что их секс стал подобен безумной скачке.
Уже не думая ни о чем, Эрик положил ладонь Годрику на затылок, поднял голову и завладел его губами. Он целовал их жестко и властно, впитывал в себя стоны мальчика, наслаждался удовольствием, которое тот испытывал. Сейчас Годрик был открыт ему – весь, без остатка. Эрик чувствовал возбуждение, которое гнало вампира к пику блаженства, не давая остановиться, пока он не достигнет его – впервые за срок в несколько человеческих жизней. И он знал, что прошло много больше времени с тех пор, как Годрик вел за собой к этой вершине того, кто делил с ним вечность. Может быть позже мальчик пожалеет о том, что позволил заглянуть в свою душу и увидеть то, что не предназначалось для чужих глаз. Но сейчас он не контролировал себя, и перед внутренним взором Эрика рождались жуткие, пугающие и завораживающие образы. То это были страны и города, которых он никогда не видел, да и не мог видеть, потому что они исчезли с лица земли задолго до рождения его дедов и прадедов. То люди в непривычных одеяниях, или вовсе нагие, живущие в лесных лачугах, или пирующие в огромных каменных домах с мозаичными полами и диковинными росписями на стенах. То армии, сходившиеся в жестоких битвах. То воины, бившиеся друг с другом на потеху ревущей толпы… Последнее видение было особенно важным. Эрику почти удалось понять, почему именно, но тут они с Годриком достигли вершины, к которой стремились, и все на свете перестало иметь значение, растворившись в наслаждении, равного которому не дано испытать смертным.
Годрик вновь приник к шее Эрика. Кровь еще больше усилила оргазм, и мальчик на какое-то время потерялся в ощущениях. Но наслаждение не было вечным. Он выпрямился, утирая рот рукой, и рассмеялся от радости.
- С тобой хорошо, дитя моё!
Впервые это обращение не вызвало у Эрика раздражения или досады. Позволив увидеть свое прошлое и прикоснуться к своему сознанию, Годрик добился много большего, чем сумел бы достичь словами, принуждением или лаской. Открывшись, он доказал свое право быть конунгом Эрика, и викинг готов был склониться перед ним, превосходящим его во всем. Отныне он не станет воспринимать его, как мальчишку, будет подчиняться и служить ему по своей воле.
- Быть с тобой - честь для меня, - произнес он с глубоким чувством, почти благоговейно коснувшись груди Годрика с левой стороны. А потом, почувствовав, как снова удлинились спрятавшиеся было клыки, широко улыбнулся и добавил: - И я совсем не буду против, если ты захочешь повторить все еще раз.

***
В воздухе, словно крошечные белые пушинки, кружили снежинки, опускались на подставленную ладонь и не таяли, оставаясь лежать на ней. Приближалась зима. Ночи становились длиннее, с каждой из них все жестче становилась земля, и все труднее было перед рассветом зарываться в нее, а с наступлением темноты прокладывать дорогу обратно. Сложнее стало и добывать пропитание. Пастухи увели стада с пастбищ, перестали ночевать на берегу рыбаки, а охотники и случайные путники все чаще спешили до заката укрыться в домах. Эрику и Годрику теперь приходилось каждую ночь искать новый хутор и караулить вышедшего во двор человека.
- Ты говорил, мы пойдем в город, когда я буду готов, - сказал как-то Эрик. – Мне кажется, сейчас самое время.
- Ты еще не готов. Я скажу, когда.
Годрик выводил на снегу какие-то знаки, понятные ему одному. Эрик учился очень быстро, невероятно быстро и он гордился им, как любой родитель гордится одаренным чадом, но все же одного сезона подготовки было мало. Город - лакомое место для таких, как они, а оттого опасное.
Эрик нахмурился. Если Годрик говорит, что он не готов, значит, так оно и есть, и все же его слова ему не понравились.
- Много ли в городах таких, как мы?
- Нет. - Мальчик откинул в сторону палочку, которой рисовал на снегу. - Было бы больше, если бы города не контролировали те из нас, кто сильнее.
Эрик в мгновение ока оказался рядом с Годриком, опрокинул его на снег.
- А есть среди них те, кто сильнее тебя? – демонстрируя в улыбке клыки, спросил он, нависнув над ним на руках.
- Кое-кто есть. - Годрик улыбнулся в ответ и его клыки тоже удлинились. - Но это явно не ты! - И он без труда скинул с себя Эрика, так, что тот отлетел в сторону. - Совершенно точно, не ты!
Мальчик уже сидел на нем верхом, перехватив руки и не давая двинуться.
Эрик рванулся и зашипел, как огромная рассерженная кошка, но его глаза смеялись.
- Может, и не я, но не думай, что тебе удастся раздеть меня также легко, как прежде!
- А кто сказал, что я собираюсь тебя раздевать? - в тон ему ответил Годрик и, наклонившись, легко укусил в шею. Он сделал лишь небольшой глоток и отстранился. Держать Эрика было просто с одной стороны, а с другой, из-за разницы в габаритах, очень неудобно.
По телу Эрика разлился уже знакомый огонь возбуждения.
- Я сказал, - рассмеялся он, лаская взглядом полуобнаженное тело. Не смотря ни на что, Эрику по-прежнему нравилось поддразнивать Годрика. – Но, если ты этого не хочешь, давай продолжим наш разговор про города.
- Давай продолжим! - ответил тот на вызов и, сорвав с пояса ремень, перетянул им запястья мужчины. Обхвата пальцев руки, к сожалению, не хватало, так что приходилось пользоваться подручными средствами. Этот ремень был уже третьим. Предыдущие охваченный страстью викинг разорвал. – Не вздумай порвать и этот! – С наигранной строгостью приказал Годрик. Он положил ладонь на пах Эрика, легко сжал пальцы. – Так что ты хотел знать о городах?
Мужчина прикрыл глаза от удовольствия и приподнял бедра навстречу ласкающей его руке. И тут же молниеносным движением закинул связанные руки на шею Годрика.
– Я хотел знать, можем ли мы захватить город, который контролируют те, кто слабее тебя, - сказал он и потянул его к себе, чтобы поцеловать.
- Таких пока нет. - Годрик вывернулся, и прижал связанные руки мужчины к его груди. - Маленькие города нам не подходят. Большие - заняты самыми сильными. Открыто править людьми – выйдет новый Карфаген. - Он опять сжал член Эрика. Тот не получит ничего, кроме этой грубоватой ласки, пока не попросит. Таковы были правила игры.
- Что такое Карфаген и что там случилось? – с улыбкой спросил Эрик, поглаживая пальцами запястье Годрика. Он знал, чего тот ждет, но не собирался уступать слишком быстро, пусть даже хотелось ему именно этого.
- Значит, тебя интересует судьба Карфагена, дитя мое? - Мальчик последний раз сжал пальцы и убрал ладонь.
- Да, если ты положишь руку обратно, - ответил Эрик, подумывая, не разорвать ли ему все же импровизированные путы. Это было проще простого, но ему нравилось дразнить Годрика, а не злить… Поэтому он лишь повернул правую руку так, что сумел коснуться пальцами запястья Годрика.
- Без моей руки на твоем члене Карфаген тебя не привлекает? - Вампир рассмеялся, как всегда в такие моменты, превращаясь в обычного ребенка. Прикосновение Эрика было таким приятным, что от запястья по всему телу разлилась теплая волна, а пах еще больше налился тяжестью.
- Твоя рука способна сделать его историю невероятно захватывающей, - заверил Эрик. Он любил его смех. С каждой ночью Годрик становился все более открытым и ребячливым – совсем немного, всего на одну маленькую каплю, но становился. И, замечая эти перемены, Эрик радовался, надеясь, что делает его более счастливым.
- Ты издеваешься! - заподозрил вампир, продолжая посмеиваться. – Ненавижу, когда ты надо мной издеваешься! - Он вновь укусил его, теперь уже за запястье. Возбуждение становилось невыносимым. Рядом с Эриком Годрик почти терял контроль над эмоциями, а ведь когда-то поклялся себе, что никогда больше не позволит себе быть человеком.
Эрик вздрогнул от боли и удовольствия. Дразнить Годрика было столь же опасно, как дразнить дикого зверя, он прекрасно это знал, но все равно делал снова и снова. Впрочем, Годрик никогда не выходил из себя настолько, чтобы Эрик счел свои поступки или слова неразумными.
- Мне кажется, все как раз обстоит наоборот! – выразительно пошевелив связанными руками, заметил он.
Годрик не ответил. Он снял ремень, освобождая запястья Эрика, и тут же приник к его губам в жадном поцелуе. Только что выпитая кровь осталась послевкусием страсти на языке, и Годрик, растворяясь в желании, не хотел сдерживаться.
Эрик обнял его, прижал к себе, и, отвечая на поцелуй, гладил его плечи и спину, довольный, что может наконец-то это делать. В Годрике не было женской прелести и хрупкости, тело вампира было крепким и мускулистым, но с каждой ночью Эрик находил его все более и более привлекательным. Годрик редко позволял ласкать себя, и тем драгоценнее была для Эрика каждая победа, каждая возможность прикоснуться к нему. Он понимал, почему Годрик так держится с ним, но надеялся со временем приручить его хоть немного.
Мальчик тихо зарычал. Клыки ранили губы Эрика, и к поцелую примешался вкус крови, от которого кружилась голова.
- Раздевайся! - приказал Годрик, вставая, чтобы стащить с себя штаны. - Быстро!
Эрик мог бы не подниматься, зная, что через мгновение все равно окажется лежащим на земле, и все-таки встал. Стянул через голову рубашку, развязал завязки и, дав штанам упасть, переступил через них, шагнул, обнаженный и возбужденный, к Годрику.
Тот поднял голову, испытующе глядя на него.
- Встань на колени, - наконец приказал мальчик.
Эрик ничего не ответил, думая, как поступить. Он понимал, зачем Годрик учит его покорности, знал, что должен повиноваться, нравится ему это или нет. Он не привык ни перед кем стоять на коленях, но никто из тех, кого он знал прежде, не мог сравниться с его создателем. В жилах Эрика текла его кровь, и Годрик был ему больше, чем отец. Он был главой рода, пусть и состоящего из них двоих.
Викинг медленно опустился на колени, глядя ему прямо в глаза.
Во взгляде мальчика появилась нежность. Одобрительно улыбнувшись, он положил руку ему на затылок и притянул голову мужчины к своему паху.
Эрик уперся ладонями в его бедра и попытался отстраниться, смущенный и растерянный – впервые за долгие годы. Он смутно догадывался, чего хочет Годрик, но это ему совершенно не нравилось.
Мальчик взял свой член рукой, провел им по губам Эрика и открыл ему свой разум.
Перед мысленным взором мужчины промелькнуло несколько картин – столь откровенно бесстыдных, что он, считавший, будто повидал на своем веку достаточно, чтобы ничему уже не удивляться, растерялся, как подросток, которого манит в свои объятия нагая красавица.
Эрик не отрываясь смотрел на создателя, не пытаясь больше ни отстраниться, ни отвернуться, понимая, что тот хочет заставить его слушаться, вовсе не для того, чтобы оскорбить или унизить. А ведь едва ли, пока Эрик был жив, кто-то рискнул бы сунуть ему в лицо свой член! Да и сейчас он не позавидовал бы тому, кто попытался… Но от Годрика исходило тепло – ласковое, заботливое, словно материнские объятия. И противиться ему было куда сложнее, чем самому суровому приказу.
- Я хочу этого, - тихо сказал мальчик, опять касаясь головкой губ Эрика. Он не просил, но он и не приказывал. В его тоне не было мольбы или каприза - нет. Он просто говорил, чего хочет, и был уверен, что мужчине понравится не меньше, чем ему самому.
Эрик еще сам не понял, что делает, а его пальцы уже касались члена Годрика. Что и говорить, в этой своей новой жизни он делал много такого, о чем раньше и не помышлял.
- Хорошо, если ты этого хочешь… - сказал он и обхватил губами головку, стараясь делать все так, как увидел это в воспоминаниях Годрика.
Да... - глухо ответил Годрик, запрокидывая голову. Он запустил пальцы в волосы Эрика, помогая ему найти нужный ритм. Мальчик не давил, лишь направлял его. То, что сейчас происходило, напомнило ему прошлое. Рим, и Лудус и Бранногена. Но вместе с тем все сейчас было иначе, все было по-другому. Удивительно, но именно в этот момент Годрик понял, что защитил бы Эрика ценой своей жизни, если бы потребовалось, как защитил его когда-то Бранноген. Любовь, что он испытывал к викингу, была всепоглощающей и идеальной. Любовью создателя к своему творению.

Продолжение следует…

@темы: True Blood, Fanfiction

Comments

[Dora Stramm]

HEARTSEATING, конечно
Только авторов двое

[HEARTSEATING]

ой...всем авторам!!! )) пасиб.

[Dora Stramm]

HEARTSEATING, ничего, мы привыкли ))