Сама доброта, справедливость и толерантность
Авторы: Isidora Stramm & Mathilda Vandermar
Бета: Зув
Название: A companion of death
Фандом: True blood
Пейринг: Годрик/Эрик
Дисклеймер: права на героев принадлежат HBO, на оригинальных персонажей и сюжет фика - нам
Рейтинг: R
Жанр: АУ, слэш, историческое фентези, дарк
От авторов: фик был написан до выхода пятой серии третьего сезона, поэтому события из прошлого Эрика не совпадают с канонными.
Глава 1.
Пролог
У всех есть двойники. У некоторых звезд не меньше сотни по всему по миру. Кто-то похож больше, кто-то меньше. Кто-то и вовсе нет. Однако всегда найдется кто-нибудь, кого можно спутать с оригиналом. Да что там! Каждый вампир, достаточно поживший на свете, хоть раз встречал человека, который походил бы на него, словно близнец.
Эрик задумчиво вертел в руках бутылку "Настоящей Крови". Клуб уже закрыли, и только у барной стойки сиял островок света, где делили чаевые официантки, облаченные в черные латексные шорты, узкие топы и туфли на высоких каблуках. Блики лампы отражаясь в стеклянных гранях бутылки, рассыпались яркими бликами по поверхности стола. «Словно солнечные зайчики», - подумал Эрик и удивился, что ему в голову пришло именно это сравнение. Наверное, он слишком много думал о солнце в последнее время.
Забвение не доступно вампирам. Это их преимущество, но это же - их проклятие. То, что человеческий мозг заблокирует и сотрет, стремясь избавиться от тяжелых, травмирующих воспоминаний, вампир будет помнить вечно.
Эрик потер лоб и отодвинул бутылку в сторону. Он так и не смог привыкнуть к вкусу искусственной крови, хотя ученые прилагали все силы для того, чтобы сделать ее максимально похожей на настоящую. Но подделка всегда останется подделкой, как ни пытайся убедить себя в том, что она не хуже оригинала.
Мысли вампира путались, разбегались в стороны, словно тараканы, испугавшиеся света. Он, проживший тысячу лет, был в замешательстве, словно неофит, растерян, словно человек.
Вайт, новый бармен, окликнул его по имени, но Эрик лишь отмахнулся. Сейчас говорить с кем бы то ни было он не хотел.
И вновь, уже в четвертый раз за вечер, он поднял крышку ноутбука и открыл письмо, присланное ему Бенжамином Гантье, шерифом Миннеаполиса. На экране появилась фотография: залитый солнечным светом школьный двор, группки старшеклассников расположились на лужайке, и в отдалении от всех, совсем один сидит на спинке скамейки мальчик, поставив ноги на сиденье и подперев подбородок кулаком.
Эрик увеличил фото. Прибавил зум еще и еще, пока на мониторе не осталось только задумчивое лицо.
Совпадение! Простое совпадение. У всех есть двойники.
Эрик с силой захлопнул крышку ноутбука.
Это просто случайность. Ничего более.
Он убеждал себя в этом по дороге домой. Убеждал, принимая душ.
И, прежде чем лечь спать, заказал перелет авиалинией «Анубис» до Миннеаполиса.
В этот день, впервые за долгие столетия, он видел сны, больше похожие на воспоминания...
***
869 год н.э
.Вечером, когда жаркое солнце скрылось за горизонтом, и на лес опустилась тьма, Эрик, сын Свена Великана, проснулся и выбрался из земли, в которой ему теперь приходилось коротать дни. Сплюнул, протер глаза, размазывая грязь по лицу, и огляделся по сторонам, ища своего создателя. Очнувшись после смерти впервые, Эрик пришел в ужас, решив, что кто-то набрел на их лагерь и похоронил его заживо, приняв по ошибке за мертвого. Он принялся с остервенелой яростью прорывать себе дорогу наружу. А выбравшись, снова увидел мальчика-смерть и вспомнил все, что случилось вчера с ним и его людьми. Мальчик заговорил с ним, назвал свое имя – Годрик, и рассказал, что сделал с ним, как превратил в вампира – живого мертвеца, пьющего человеческую кровь. Следующие несколько ночей Эрик помнил смутно. Его воспоминания окутывал туман – горячий и багровый, с металлическим привкусом. И отчего-то он, викинг, убивший к своей двадцать восьмой зиме немало врагов, не хотел, чтобы этот туман рассеивался…
Но этой ночью разум не пожелал больше прятаться за пеленой беспамятства, вытолкнув Эрика в действительность, которой он теперь принадлежал.
Годрик сидел у самого края болота на поросшем лишайником валуне, глядя куда-то вдаль. Его крепкое полуобнаженное тело было покрыто грязью и клочками мха, которые он не удосужился стряхнуть, выбравшись из-под земли. Он был неподвижен, словно каменное изваяние, и его силуэт отчетливо выделялся на фоне светлого этой летней ночью северного неба. Годрик не повернул голову на шум, не посмотрел на поднявшегося на ноги Эрика. Судя по всему, он прибывал в "ступоре". Это слово вдруг всплыло в памяти викинга, и он вспомнил, как Годрик объяснял ему, что вампир, когда ему не нужно взаимодействовать с внешним миром, отключается до того момента, пока не почувствует опасность или голод.
Посмотрев на него, Эрик принялся вытряхивать землю, набившуюся в волосы. Закончив, потрогал короткую щетину на подбородке. За три дня до смерти он сбрил бороду и, похоже, расти заново она не собиралась. Но, может, так было и лучше. Не хватало ему возиться еще и с ней.
Убедившись, что Годрик по-прежнему погружен в свои мысли, Эрик оттянул ворот рубахи, заскорузлой от крови, взглянул на грудь. Он знал, что смертельная рана, которую нанес ему меч удачливого дана, затянулась без следа. Но, несмотря на это, Эрик был мертв, хоть и не чувствовал себя мертвым. Он не дышал, его сердце не билось, но он мог думать, двигаться, он видел и слышал, куда лучше, чем при жизни. Но самым сильным из его чувств был голод – тянущий, сосущий, всепоглощающий голод, равного которому он не знал прежде.
- Зачем ты счищаешь землю? Это бесполезно, пока мы здесь! – Годрик сбросил оцепенение, поднялся и шагнул к Эрику. - Ты голоден. Сосредоточимся на этом. Я научу тебя охотится сегодня. - Он улыбнулся, и улыбка вышла застенчивой, отчего он тут же стал походить на обычного мальчишку, который хвастается перед старшим братом, вернувшимся из похода, чему научился в его отсутствие.
Эрик сразу понял, что он говорит об охоте на людей, а не на лесных зверей, но не стал ни о чем спрашивать или возражать. Он умел охотиться – да и какой мужчина не умеет? А с тех пор, как он сам отправился вместе с отцом и старшими братьями в свой первый поход, минуло пятнадцать зим. Не этому сопляку учить его! И все-таки Эрик помнил, как легко Годрик расправился с двумя воинами, превосходившими его, казалось бы, во всем. А он убил их голыми руками за один миг. Сейчас они, должно быть, уже пируют в Вальхалле…
- Ты умел сражаться и охотиться. Ты больше не тот, кто раньше, - сказал Годрик. Вампир взял мужчину за руку, стараясь успокоить его смущенный разум. Он был создателем Эрика и знал, о чем тот думает, что чувствует, о чем тревожится. – Наша охота отличается от людской. Вы убиваете зверя, а наша добыча должна быть живой. Тебе нужно учиться кормиться. Иначе ты погибнешь. Идем! - Он потянул его в сторону непроглядной чащи. - Идем же!
- Куда? – Ноги сами понесли Эрика вслед за ним. Голод подавлял волю, заставляя подчиняться приказу, голод нашептывал, что Годрик знает, что нужно делать.
- На берег. Там только что пристал корабль данов. - Годрик, оглянувшись, широко улыбнулся мужчине. Лунный свет влажно блеснул на удлинившихся клыках. - Ведь свеи не любят данов, верно?
- Не любят, - подтвердил Эрик, стараясь понять, как Годрик узнал о корабле. Он слышал, что происходит вокруг в лесу, куда лучше, чем мог слышать, пока был жив. Слышал шелест травы под их ногами, шорох листвы, скрип веток, слышал, как крадутся, выслеживая добычу лисы, как ворочается неподалеку в берлоге медведь; как ухают на деревьях совы, как взлетают, рассекая воздух крыльями, и камнем падают вниз, чтобы вонзить когти в жалобно пискнувшую добычу… Но для него это была какофония звуков, слишком громких и резких для человеческого уха. Лишь усилием воли он мог вычленить из них что-то одно и, наверное, если бы постарался, если бы сумел как следует сосредоточиться, то тоже услышал бы плеск воды и голоса людей на берегу фиорда, до которого было не меньше часа ходьбы. Но это было непросто! Все равно, что во время шумного пира пытаться услышать тихий разговор, который ведут на другом конце стола.
Годрик остановился.
- Закрой глаза, - потребовал он. - Не бойся, закрой глаза! - Теперь в его голосе послышался металл. Это была не просьба и не требование, но приказ, которого Эрик не мог ослушаться, даже если бы хотел. - И уши тоже закрой!
Не дожидаясь, пока он сделает это, Годрик сам прижал ладони к его ушам и продолжал говорить, зная, что Эрик все равно услышит его голос, уже не ушами, а разумом, в который его создатель легко мог проникнуть. - Теперь, когда тебя ничто не отвлекает, вдохни... Вдохни не для того, чтобы дышать, но чтобы почувствовать воздух. Ты сможешь найти людей, только сосредоточься на их запахе... почувствуй, как они пахнут. Потом. Грязью. Почувствуй, какую вонь источает их одежда, пропитанная тюленьим жиром.
Повинуясь его приказу, Эрик вдохнул. Воздух не прошел в легкие и непривычно защекотал нёбо. И Эрик вдруг почувствовал, как пахнет трава под их ногами, как пахнут закрывшиеся на ночь цветы, как пахнет земля и болото, рядом с которым они стояли; как пахнут деревья, птицы, сидящие в гнездах, белки, спрятавшиеся на ночь в дуплах, он почувствовал запах грибов и ягод, запах волчьего логова и родившихся недавно щенков… Запахов вокруг было великое множество, и поначалу Эрик растерялся. Однако вспомнив, что говорил ему Годрик, попытался сосредоточиться на чем-то одном. Неожиданно это оказалось не так уж сложно. Все равно, что рассматривать груду трофеев, сваленных на палубе драккара. Увидишь выглядывающую из-под вещей рукоятку меча, достанешь – и сможешь как следует рассмотреть, понять, хороший ли кузнец ковал его, проверить, не затупилось ли лезвие в бою, а там уж решишь, нужен ли он, подойдет ли тебе. И Эрик стал думать не о самих запахах, а о том, откуда они исходят. И стоило ему представить людей, как он ощутил их присутствие так ясно, словно видел, как они, радуясь твердой земле под ногами, бродят по берегу, пока рабы раскладывают костры и подвешивают над огнем котлы, чтобы приготовить ужин.
- Туда. - Открыв глаза, показал он, безошибочно определив направление.
- Правильно. - Годрик серьезно смотрел на Эрика. - А теперь слушай! - И он отнял ладони от его ушей.
Лавина звуков снова обрушилась на Эрика, заставив его почувствовать себя щепкой, попавшей в водоворот. Но запах людей, который он все еще ощущал, неожиданно помог вычленить из ревущего многоголосья звуки, которые он должен был услышать: голоса, шаги, скрип песка под сапогами, шорох одежды, лязг металла, мягкий плеск волн, пытающихся дотянуться до вытащенного на берег драккара. Но громче всего звучал странный ритмичный гул, который он не мог узнать, как ни старался. Казалось, будто вдалеке бьют в бубны десятки финских шаманов… Эти звуки завораживали, манили, и Эрик невольно сделал шаг туда, откуда они доносились.
- Поздравляю. - Годрик отступил назад. - Ты слышишь, как бьются их сердца. Слышишь их кровь.
Эрик замер, несмотря на то, что инстинкт приказывал ему двигаться вперед, быстро, бесшумно скользить через лес, красться тенью по берегу, прячась среди деревьев и огромных камней, ждать подходящего момента, чтобы напасть, вонзить клыки в мягкую, податливую человеческую плоть. Он почти почувствовал во рту вкус восхитительно горячей, соленой крови… И именно поэтому остановился.
- Я не могу есть людей, - глухо сказал он.
- Ты больше не тот, кем был раньше, Эрик, - терпеливо повторил Годрик. - Ты больше не человек. Тебе придется есть, или ты сам прекратишь свое существование. - Он снова взял его за руку. - Я очень долго ждал тебя. Неужели ты будешь столь жесток, что покинешь меня?
- Долго? Разве ты знал меня раньше? – Эрик пожал плечами. Слова Годрика казались ему бессмыслицей, но напомнили о тех, кто уже никогда не дождется его, о доме, который он никогда больше не увидит. – Я должен был умереть, - сказал он, вырвав руку из его пальцев. - Если бы не ты, я сейчас пировал бы в Вальхалле, а не стоял посреди леса, покрытый грязью, принюхиваясь к вони данов, и решая, пить или нет их поганую кровь!
- Ты не умер в сражении. - Голос Годрика стал вкрадчивым. - Валькирии не пришли бы за тобой, и ты это знаешь. Думаешь, достаточно взять перед смертью меч в руки, чтобы Один решил, будто ты пал в битве? Никогда нельзя считать дураками тех, от кого зависит твоя судьба. Ты не умер на поле брани, Эрик с Севера. И тебя не забрали в Вальхаллу. Зато тебя нашел я.
- Меня это должно радовать, по-твоему? – резко спросил Эрик, покоробленный его словами. – Ты злой дух, демон… и меня сделал таким же, как ты! Думаешь, я тебе благодарен?
- Думаю, да, - ответил вампир. - Просто ты еще сам не понял этого. - Сейчас он казался куда старше своих лет, куда старше Эрика и всех, кого тот когда-либо знал.
Зарычав, Эрик зашагал в сторону берега. Он не мог вспомнить первые ночи после своей смерти, но хорошо помнил вкус крови. А значит, он уже пил её. И то, что он не понимал происходящего, не осознавал, что делает, не служило оправданием. Годрик превратил его в зверя, и в его словах была истина: Эрик понимал, что умрет, если не подчинится голоду, не откликнется на зов крови. А умирать во второй раз он не хотел. Каким был бы его выбор, окажись рядом с ними мирная деревня, а не даны, высадившиеся на берег под покровом ночи, даны, приплывшие на их земли для того, чтобы убивать и грабить? Эрик не знал этого… Он подкрепит свои силы, а потом… потом уже решит, как ему жить дальше.
Вскоре деревья начали редеть и между ними замелькали огни разложенных на берегу костров.
***
- Сколько тебе лет? – спросил Эрик Годрика через несколько ночей. Голод по-прежнему был неразлучным спутником викинга, но теперь он казался не таким острым, и хотя не давал забыть о себе, все же позволял размышлять о чем-то кроме охоты.
- Я не считал. - Годрик пожал плечами и задумался. - Очень много, - сказал он, наконец. - Намного больше, чем ты можешь представить.
- И что, такого, как ты, нельзя убить? – продолжал расспрашивать Эрик. Он не собирался убивать Годрика, понимая, что тот нужен ему, по крайней мере, до поры до времени. Просто хотел знать, что к чему.
- Можно. – Утерев кровь с губ тыльной стороной ладони, Годрик придвинулся к Эрику, ногой отпихнув в сторону труп старика, на свою беду заплутавшего в лесу и не успевшего вернуться домой засветло. - Всех можно убить, просто нужно знать, как. Нет непобедимых... Так устроен мир. - Вампир положил голову на плечо Эрика и закрыл глаза. Он больше не был одинок. И он... любил. С самой первой минуты, как Годрик увидел Эрика и почувствовал, как затрепетало вдруг в груди, остановившееся тысячу лет назад сердце, он понял, что не разучился чувствовать, как думал прежде.
Эрик хмыкнул, но не отодвинулся. Годрик постоянно старался коснуться его, взять за руку или хотя бы просто сесть рядом. Поначалу это раздражало, но потом он привык и перестал обращать внимание. Младшие братья всегда липли к нему, когда он возвращался из походов, неотвязно ходили следом несколько недель, прося рассказывать снова и снова обо всех землях, где он побывал, и о славных битвах на море и на суше. Вот и Годрик, хоть он и был древним демоном-убийцей и повидал, куда больше Эрика, в чем-то, похоже, остался мальчишкой. Потому и тянулся к нему. Нелегко ведь быть всегда одному. Годрик мало говорил о себе, но Эрик и так понимал, что он провел в одиночестве много времени. Даже речь – и та поначалу давалась ему с трудом, словно он вспоминал давно забытые слова и учился складывать их вместе.
- А как? – снова спросил Эрик.
- Солнце, огонь и дерево прямо в сердце, - пробормотал Годрик, не открывая глаз. - Серебряный нож... и просто серебро. - Он невольно передернул плечами. У северян было слишком много серебра. Оно у них было повсюду. Однажды какая-то девка кинула в него серебряным браслетом, да так точно, что металл ожег щеку... Удивительно, что подвеска Эрика, которую Годрик нашел на поле боя, оказалась из золота... просто удивительно. Мальчик протянул руку и сжал в кулаке подвеску, которую носил не снимая.
Впервые Годрик увидел Эрика во время битвы между свеями и данами, не поделившими какую-то деревню, и, пока она длилась, не сводил с викинга восхищенного взгляда, сознавая, что не видел еще ни одного человека, который бился бы столь искусно, как он.
Странствуя по миру, Годрик часто следовал за отрядами воинов. Раненые служили ему легкой добычей, а их смерть не вызывала подозрений. Вот и теперь, дождавшись, пока победители уведут оставшихся на ногах своих и чужих воинов в сторону реки, где их ждал драккар, мальчик осторожно вышел на залитое лунным светом поле, надеясь найти тех, в ком еще теплилась жизнь. И тут его внимание привлек металлический блеск в траве. Годрик присел на корточки и увидел подвеску в форме молота Тора - украшение воителя, так поразившего его своим умением. Он хорошо запомнил необычный рисунок, выполненный искусным мастером... Мальчик машинально потянулся к ней, но, едва дотронувшись, отдернул руку, вспомнив об осторожности. Почти все украшения викингов были сделаны из серебра, что доставляло Годрику немало хлопот. Однако же сейчас он не обжегся... Мальчик опять коснулся подвески кончиком пальца. Ничего. Он взял подвеску в руку. Золото. Удивительно для этого края.
Годрик улыбнулся и оглянулся в поисках кожаного шнурка, на который можно было её повесить…
- Эй, очнись! – Заметив, что Годрик погрузился в свои мысли, Эрика толкнул его локтем. И, когда Годрик, вздрогнул, приходя в себя, спросил: – А что будет, если день облачный? Тогда ведь солнца не видно!
- Ты просто не проснешься днем. - Годрик еще ближе придвинулся к нему. - Но если тебя выволокут на улицу, то сгоришь.
Эрик покачал головой, не зная, верить ему или нет. Наверное, это было правдой… С приближением утра его охватывала паника, заставлявшая искать убежища и зарываться глубоко в землю. И спал он действительно очень крепко, не просыпаясь до самого заката.
- А ты откуда знаешь? Видел такое? – спросил он.
- Нет. Если бы я такое видел, я бы тут не сидел. - Годрик протянул руку, обнимая Эрика, и уткнулся губами его плечо.
- Так откуда тогда знаешь? – нахмурившись, повторил вопрос Эрик. Может, он и понимал, что заставляет Годрика льнуть к нему, но сам не был готов к тому, чтобы принять его как побратима, хотя Годрик и уверял, что он жив лишь благодаря его крови, которую он отдал ему. Эрику не нравилось это навязанное насильно кровное родство, не нравилось, какую власть имеют над ним приказы Годрика, которым он повиновался помимо своей воли. И еще меньше ему нравился голод, заставлявший его терять рассудок и нападать на людей. Эрик привык сражаться, но одно дело убивать в бою, и совсем другое – разрывать клыками чье-то горло и пить человеческую кровь. Эрик любил азарт битвы, звон оружия, опьянение, наступающее в бою при виде крови врагов, падающих под ударами меча. А в том, как он убивал сейчас, не было ни чести, ни доблести. Он не хотел быть хищником, в которого превратился, но совершенно не представлял, как избавиться от этой напасти.
- Я слышал. И знал тех, кто уходил в рассвет, - задумчиво ответил Годрик.
Триста лет назад он добровольно отказался от жизни среди вампиров и ушел на север, в леса. Мальчик надеялся, что сможет изжить тягостные воспоминания, мучившие его, похоронить их вместе со своей человеческой натурой. Он хотел стать зверем, откинуть все, присущее разумному существу: логику, образное мышление, творчество и душевные терзания. Год за годом Годрик позволял инстинктам вести себя, взращивал чистейшую ярость хищника, растворялся в пьянящей эйфории охоты. Незамутненное счастье примитивного животного вытесняло боль и горечь, что несла в себе память. Лишь зимой, когда он впадал в летаргический сон, скрываясь под толщей земли и снега, Годрика посещали видения из прошлого. Галлия, Рим, арена и патриции-вампиры...
Но с каждым годом эти вспышки появлялись все реже и становились тусклее, будто старая ткань, на которой невозможно уже толком разобрать яркий когда-то рисунок. Все меньше было в Годрике от человека, все больше от зверя, обуреваемого жаждой крови. Он был уверен, что позабыл все, но теперь, стоило Эрику начать расспрашивать его, как всколыхнулось озеро памяти и явило на свет прошлое, четкое и яркое, как прежде. Такое же болезненное. И вампир с удивлением понял, что никогда не сможет избавиться от той своей части, что умеет чувствовать, сострадать и любить. От того себя, кто тысячу лет назад звался Готтфри из племени тевтонов и родился свободным, а после стал рабом ненавистных римлян...
- Уходил в рассвет? Это еще что такое? – удивился Эрик. – Вот что, парень, давай-ка, рассказывай все! Сколько вас таких, как ты, откуда вы взялись, как живете и зачем я тебе понадобился?
- Никто не знает, откуда мы взялись, и кто из нас был самым первым. Я знаю, что у греческих вампиров был культ праотца, но думаю, это была лишь чья-то выдумка, чтобы легче было управлять нами. Кто-то считает, что не успел человек сделать глоток воздуха, как появился первый вампир. Кто-то верит, что перворожденными были мы. И человек был создан для утоления нашей жажды. Третьи почитают нас как богов...
***
Эрик мог бы с закрытыми глазами пройти по горам, окружавшим фиорд, на берегу которого стоял его дом, не боясь сбиться с пути или сорваться в воду с обрыва. Он знал здесь каждую тропу, каждое дерево, каждый камень, и земля, по которой он шел, словно пела под ногами, узнавая его, заставляя верить, что выросший на ней воин вернулся сюда не напрасно. Эрику хотелось верить, что это и в самом деле так. Желание оказаться среди своих, увидеть отца, сестер и младшего брата Турира, которому лишь следующим летом предстояло идти в первый поход, было таким сильным, что оказалось сильнее внутреннего голоса, громко кричавшего о том, как неразумно он поступил, сбежав от Годрика. Эрик знал, что отец не согласится принять сына, превратившегося в живого мертвеца. И все-таки у него оставалась надежда, что все сложится иначе. Он ведь мог еще послужить своему роду. Мог охранять по ночам фиорд, следить, чтобы на него не напали враги. О том, что он станет есть, как и о том, что, может быть, ему было бы лучше вовсе не показываться никому на глаза, Эрик старался не думать. Он хотел вернуться домой – и это было сильнее любых доводов разума.
Поначалу он боялся, что Годрик станет преследовать его, попытается помешать или попробует отговорить, но этого не произошло. Несколько ночей Эрик нарочно кружил по лесам, надеясь сбить вампира со следа, но, убедившись, что тот не последовал за ним, уже не тратил времени. Впрочем, последнее было не совсем верно. Он мог бы значительно сократить путь, если бы пошел напрямую через лес, но там ему было бы сложнее охотиться. Пришлось пробираться вдоль торговых путей, идущих от поселения к поселению, искать на пастбищах пастухов, пасущих коров, или рыбаков, решивших заночевать на берегу. Эрик пробыл с Годриком недолго и мало чему успел научиться, но для того, чтобы подкрасться к спящим или напугать стадо, чтобы выманить пастуха из пещеры или шалаша, много ума не требовалось.
Дождавшись, пока в усадьбе все лягут спать, Эрик вышел из леса. Прежде, чем прийти сюда, он поел, а после вымылся в реке и надел одежду, которую снял с убитого вчера человека и спрятал под камнем прежде, чем зарыться на день в землю. Рукава и штанины были коротковаты, сапоги жали, но все-таки это была добротная одежда, а не те лохмотья, в которые превратились его собственные штаны и рубаха. Эрик жалел о том, что потерял меч, кольчугу и накидку из волчьего меха, но Годрик наотрез отказался вести его обратно к тому месту, где убил его, уверяя, что железо проржавеет в земле, а шкура сгниет. Эрик понимал, что он прав, но все равно жалел о них, думая, что мог бы отдать их младшему брату. Меч пока был тяжеловат для мальчишеских рук, но ведь скоро он вырастет и станет сильнее…
Почуяв его приближение, собаки завыли – протяжно и испуганно. Не дожидаясь, пока рабы выскочат из дома, узнать, в чем дело, Эрик легко перемахнул через забор, в мгновение ока оказался на крыльце и постучал в дверь, не дав себе времени на то, чтобы в последний раз подумать о том, что делает, и повернуть назад.
Двери, как он и ждал, распахнул Турир. Мальчишка вечно сидел допоздна с отцом, которого под старость стала мучить бессонница, и все просил рассказывать о далеких краях, где тот побывал за свою долгую жизнь…
- Эрик! - воскликнул он удивленно и радостно. - Отец! Эрик вернулся! - закричал он, оглянувшись, а потом прильнул к брату, обнимая его. От радости он даже не подумал, что такое внезапное возвращение не сулит добра.
- Эрик? – В глубине дома послышались тяжелые шаги отца, и вскоре он тоже оказался на крыльце, возвышаясь над младшим сыном на полголовы. Свену Великану уже перевалило за шестой десяток, но он еще был достаточно крепок и силен, чтобы управляться в усадьбе. В свое время старый викинг каждое лето уходил в море на своем драккаре и привез домой много добра. Он знал о сече не понаслышке и жалел лишь о том, что боги жестоко распорядились его судьбой, оставив доживать век вдалеке от славных дел и лишив славной смерти в бою.
- Здравствуй, отец. – Эрик обнял Турира, наклонился, уткнувшись губами в светловолосую макушку, вдыхая теплый, родной запах, но тут же выпрямился и отстранил его от себя, почувствовав, как заворочался внутри вечно голодный зверь.
- Тебе холодно? Идем к огню! - Брат взял Эрика за руку и потянул в комнату. Отец же смотрел из-под кустистых бровей, и взгляд его был скорее подозрительным, чем обрадованным.
"Где твоя дружина, сын? Где твой корабль? - вертелось в голове старика. - Почему никто не принес вести, что вы вернулись в земли свеев?" Однако же он промолчал. Еще рано было задавать такие вопросы. Нужно было накормить Эрика, согреть, и только потом расспрашивать.
Он уже было двинулся обратно в дом, но заметил замешательство и нерешительность сына, не спешащего войти. И бледным он был, как никогда при жизни… Свен Великан нахмурился.
"Догадался", - понял Эрик, видя, как потемнело лицо отца. Турир – мальчишка, обмануть его – пара пустяков, но отец-то достаточно пожил на свете…
- Не стоило мне приходить, - глядя прямо ему в глаза, сказал он, чувствуя, как разом навалились на него безнадежная тоска и усталость.
- Ну почему же. - Свен еще не решил, что делать. Не для кого не секрет, что духи порой приходят проведать живых, предсказывают им будущее, оберегают, а могут и замолвить за них слово перед Одином. Но бывает и по-другому. Случается, что мертвые выходят из своих могил и бродят по земле, творя зло.
А Турир, так ничего и не поняв, продолжал тянуть Эрика за собой в дом.
- Идем же! Идем! – настойчиво звал он, не понимая, что так насторожило отца, и отчего Эрик не спешит войти и сесть у очага.
- Не могу. Без приглашения – не могу, - прямо сказал Эрик, решив, что не хочет обманывать, да и смысла в этом уже никакого не было. Он чувствовал, что не сумеет войти в гостеприимно распахнутую дверь, пока ему не разрешат. Перед ним будто стояла невидимая стена, отталкивающая его от порога. – Я не причиню вам вреда, - угрюмо добавил он, специально для отца.
- Ты не можешь войти в дом без приглашения? - Свен взял Турира за плечо и толкнул к себе за спину. - Я слышал, у Кале Косматого зятя зверь задрал позавчера ночью. А сегодня утром видал я Юхана, что с Гусиных подлесков, так его сына нашли с ранами на шее, и крови в нем не было, словно выпили всю....
- Отец! При чем тут Юхан и его сын?! - воскликнул Турир, не понимавший, почему он должен прятаться, и снова встал рядом с отцом. - Конечно же, Эрик может войти!
И, прежде чем Свен Великан зажал ему рот, выпалил:
- Входи, Эрик!
Эрик понимал, что ему надо бы бежать прочь, пока не поздно, но после слов Турира ноги сами перенесли его через порог.
- Дурные вести всегда разносятся быстро, - медленно произнес он, закрыв за собой дверь. – Но вам я вреда не причиню. Мне… - Он замешкался, не зная, как вообще объяснить, что с ним случилось, и зачем он пришел. - Ничего другого просто не пришло в голову, кроме как вернуться домой. Я не знаю, что мне теперь делать, отец.
- Что значит, не знаешь? – Свен Великан толкнул Турира в глубину дома. - Возвращайся в свою могилу, Эрик! Возвращайся и прекрати чинить зло люду! - Он нахмурился, вспоминая все, что знал про живых мертвецов. Сегодня, когда Юхан, размахивая руками, рассказывал о кровопийце-демоне, Свен отнесся к его рассказу с недоверием, а теперь горько жалел, что слушал в пол-уха.
- Нет у меня никакой могилы, - глухо ответил Эрик, заметив, как округлились от запоздалого испуга и налились слезами глаза младшего брата, попятившегося, наконец, прочь. А Свен уже снова стоял между ними. Эрик был высок и все же уступал ему ростом. Впрочем, он знал, что сейчас справился бы с ним без труда. Вот только ему совсем не хотелось, чтобы дошло до этого. – И зло я творить не хочу. По-другому не получается. Это сильнее меня, - признался он.
- Если не хочешь, сын, я тебе помогу.- Свен еще раз оглядел Эрика. Тот явно был одет с чужого плеча, словно взял первое, что подвернулось под руку. И на нем не было ни единого украшения – ни серебряного запястья, ни поясного ремня с пряжкой, ни застежек плаща – да и самого плаща тоже не было. И тут он вспомнил что Юхан, убитый горем, все повторял и повторял что-то о серебре. - Помогу... - Старый викинг отступил в глубину комнаты, где на стене висел подаренный ему когда-то конунгом меч, украшенный серебром. - Я помогу, - повторил он и рывком выхватил его из ножен.
Эрик прекрасно все видел и понимал, что задумал отец, знал, что сможет остановить его или уклониться от меча… и не стал. Лучше уж и правда умереть, если ему нет места среди живых. Вот только боли, которую принесет с собой вонзившийся в грудь клинок, он не ожидал. Такой – нет. Все раны, что наносили ему при жизни, по сравнению с этой казались пустяковыми царапинами. Даже та, последняя, от которой он должен был умереть. Меч отца вошел в грудь по самую рукоять и плоть вокруг раны будто вскипела и начала дымиться. Взвыв от немыслимой муки, Эрик схватил отца за руку, и, сломав ему запястье, отшвырнул старика прочь.
- Что вы делаете?! - закричал Турир, с ужасом глядя на них. Но он был сыном воина и, быстро взяв себя в руки, поспешил снять один из мечей, висевших на стене. - Ты... Ты! - он замахнулся, но не ударил, застыв над Эриком с занесенным клинком. Он был его братом – самым любимым из всех, и поверить в то, что перед ним мертвец, Турир так до конца и не мог.
А Эрик медленно оседал на пол, из последних сил цепляясь за стену и пытаясь удержаться на ногах. Его глаза застилал кровавый туман, в груди пульсировала жгучая боль, сводящая с ума, парализующая волю и разум, гасящая сознание.
- Убей его! Это не твой брат! - закричал Свен Великан, пытаясь подняться. Искалеченная рука плетью висела вдоль тела. - Убей его, Турир!
Но подросток медлил. Он совсем было опустил меч, но тут Эрик попытался вырвать меч из груди, обжег руку и зашипел, оскалив клыки. Из его глаз потекли два тонких ручейка крови.
- Ты не брат мне больше! - прошептал Турир. Он замахнулся, но, несмотря на сказанное, не смог отрубить Эрику голову, а ударил его рукоятью в висок со всей силой, на которую был способен.
Сознание Эрика затянуло в благословенную тьму беспамятства, где не было боли и страданий. Наверное, ради этого он шел сюда, именно такого исхода хотел. И все же, последним чувством, мелькнувшим в его угасающем сознании, была не благодарность, а жгучая обида из-за того, как легко, без всяких сомнений отец отказался от родства с ним.
Однако это был еще не конец. Через какое-то время сознание вновь вернулось к нему. А вместе с ним вернулась жуткая, сводящая с ума боль, плавящая грудь, запястья и щиколотки.
Эрик открыл глаза, рывком поднял голову. Даже это усилие далось с таким трудом, что на него накатила предобморочная слабость и одурь. И все же он успел увидеть, что находится уже на улице, за оградой усадьбы, и лежит на каком-то возвышении, а вокруг толпятся люди с факелами. Глухо зарычав, Эрик уронил голову, ударился затылком обо что-то твердое, шершавое, пахнущее хорошо высохшим деревом. Костер. Они хотят сжечь его. Живого. Паника и ярость заставили Эрика рвануться в отчаянной попытке спастись. Он не хотел умирать снова! Так – не хотел. Он ждал быстрой смерти, подаренной из милосердия, а не долгой пытки, ненависти и страха, которые успел увидеть в глазах отца и брата, и слышал сейчас в ропоте столпившихся вокруг людей – тех, кто знал его с рождения, с кем вместе вырос, тех, кого он любил и защищал, став воином.
И вдруг словно порыв ветра пронесся среди толпы, всколыхнув подолы женских платьев, растрепав волосы мужчин. Люди растерянно охнули: на кострище рядом с Эриком появился мальчик. Грязный, с растрепанными волосами, одетый в одну лишь набедренную повязку.
- Поджигайте! - рявкнул Свен Великан и выхватив у кого-то факел здоровой рукой, кинулся к костру.
- Уходи, - одними губами произнес Эрик. Появление Годрика не удивило его. Значит, тот все же шел за ним. Но теперь было уже поздно. - Ни к чему умирать нам обоим…
Годрик с бесконечной нежностью посмотрел на него, а потом ухмыльнулся, обнажая клыки, и молниеносно спустился на землю, оттолкнув прочь Свена Великана. Он казался совсем ребенком по сравнению со старым викингом, но доля секунды - и обезглавленное тело тяжело рухнуло на утоптанную землю, заливая её кровью. Годрик отшвырнул в сторону оторванную голову с длинными седыми волосами и густой бородой. Улыбаясь, повернулся к остальным.
Люди бросились в рассыпную, но им нечего было противопоставить скорости и силе тысячелетнего вампира. Все было кончено, едва начавшись. Лишь одну рабыню он оставил жить. Она бежала в сторону леса, и Годрик не стал пока её догонять.
Он снова взлетел на кострище, держа в руках кусок чьего-то платья. Обмотал им рукоять меча, вытащил его из груди Эрика и, брезгливо поморщившись, отбросил прочь. За мечом последовала серебряная проволока, обвивающая запястья и лодыжки викинга.
Догадливые селяне размотали тонкие витые браслеты, служившие им вместо денег, и использовали вместо веревки.
Пелена боли, плотно окутывавшая сознание Эрика, начала таять. Он все еще чувствовал свои раны, но теперь боль от них уже не была столь невыносимой, как прежде, и не вызывала дикого животного ужаса. Эрика все еще мутило от слабости, и он едва мог пошевелиться, но уже знал, что не умрет. Откуда пришло к нему это знание, он не мог объяснить, да и не задумывался над этим. Он просто лежал, глядя вверх, на усыпанное звездами ночное небо, и понимал, что жив, что смерть снова отступила. И, в отличие от прошлого раза, Эрик был этому рад, несмотря на то, что вокруг лежали мертвыми все, кто когда-то был ему дорог. Он не желал им такой судьбы и такой смерти, но сейчас не мог найти в себе даже искры жалости или раскаяния.
- С возвращением... дитя моё. - Годрик растянул губы в улыбке. По его подбородку текла кровь, и Эрик невольно потянулся к нему, чтобы слизнуть хоть каплю, не думая о том, что это кровь его близких. - Тебе надо поесть, чтобы набраться сил.
Годрик с невероятной скоростью метнулся к девице, успевшей скрыться за деревьями, поймал ее за волосы и, не слушая просьб и причитаний, поволок к кострищу. Затащив испуганную рабыню наверх, он перехватил ее запястья за спиной. - Ешь! - Он ткнул дородной девицей в грудь Эрика. - Ешь скорее!
Близость живой, трепещущей плоти, таившей в себе источник животворной крови, придала Эрику сил. Не колеблясь ни секунды, он поднял голову и вонзил клыки в шею женщины, туда, где судорожно билась под кожей жилка. Жаркая, соленая кровь хлынула ему в рот, и он намертво присосался к ране, не обращая внимания на хрипы и стоны жертвы, бьющейся в агонии между ним и Годриком. Её ужас лишь добавлял сладости восторгу, охватившему Эрика, когда он почувствовал, как к нему возвращаются силы. Он пил, жадно, торопливо, вонзая клыки глубже и глубже в мягкую, податливую плоть, с торжеством хищника слушая, как все тише и реже бьется сердце в груди рабыни. Он видел её впервые и подумал, что отец, должно быть, купил ее совсем недавно. А впрочем, если бы он знал её, это бы его не остановило.
Когда сердце рабыни замерло, Годрик приказал:
- Хватит.
Однако Эрик, потерявший рассудок от горячей крови, не послушался, и Годрику пришлось оттащить от него рабыню и спихнуть ее на землю.
- Нельзя пить кровь мертвого! Это яд для нас! - Он перехватил викинга, легко уложив его на обе лопатки, и с удовлетворением отметил, что раны практически затянулись. Еще немного и от них вовсе не останется следа, уже к следующей ночи он будет совсем здоров.
Эрик по-звериному зарычал на него, оскалив окровавленные клыки, но не попытался оттолкнуть его или вырваться. Он чувствовал силу Годрика, силу, которой не мог противиться, которой должен был подчиняться.
- Мало, - прохрипел он, обводя двор безумным взглядом, ища выживших.
- Значит, пойдем на соседний хутор, - бесстрастно ответил Годрик и пожал плечами. Он встал на ноги и пружинисто спрыгнул на землю. - Идешь?
- Подожди, - уже более осмысленно произнес Эрик. Он спустился с кострища куда осторожнее, чем Годрик. Огляделся по сторонам. Его взгляд уже не искал пульсации жизни в бесполезно истекающих драгоценной кровью телах. Все они – изуродованные, исковерканные, еще теплые, когда-то были его семьей. Вот лежит в трех шагах от них, разметав по земле длинные волосы цвета меда, младшая сестренка, красавица Ингрид. Застывшее личико, утратившее привлекательность, искажено ужасом, остекленевшие глаза смотрят, кажется, прямо на брата с упреком и ужасом, пропитанная кровью рубаха обтягивает высокую грудь. Этой осенью отец хотел отдать ее замуж за Олафа Силача, плававшего на одном драккаре с Эриком.
Чуть дальше скорчился, уткнувшись лицом в землю Турир. Эрик смотрел на вытянутые вперед руки, скрюченные пальцы за траву, и думал, что, наверное, он умер не сразу и надеялся уползти прочь от места побоища.
А слева от них с Годриком лежит огромное обезглавленное тело… Отец. Смотреть на других Эрик не стал, осознав, что по-прежнему не чувствует ничего, кроме сожаления из-за того, что столько крови пропало понапрасну. Похоже, все человеческие чувства, что еще оставались живыми до этой ночи, умерли, выжженные клинком, что вонзил ему в грудь отец… Тот, кого он когда-то называл отцом. И все же Эрик не хотел уходить отсюда, оставив мертвых лежать под открытым небом, без погребения. Он хотел поступить, как должно. Просто в память о том, что когда-то тоже был человеком.
- Мы должны похоронить их, - сказал он Годрику и тот не стал спорить.
***
Подложив руки под голову, Эрик лежал на дубовой лавке, устремив взгляд в потолок. От жаркого влажного пара, заполнившего баньку, на бревнах повисли тяжелые капли, то и дело срывавшиеся вниз. Наконец-то отмытое от грязи и крови тело наслаждалось чистотой и покоем. Не было больше ни боли, ни страданий – лишь покой и тишина, нарушаемая время от времени недовольным ворчанием Годрика.
- Уже утром мы опять будем спать в земле, - в который раз повторил мальчик-вампир и сел на лавке. - Это бессмысленно, то, что мы сейчас делаем! - Он кинул быстрый взгляд на тело викинга и тут же отвел глаза. Ну уж нет... Если он и признается в своих желаниях, то не так... и не в бане.
Эрик повернул голову, посмотрел на него с ленивой усмешкой. Когда он не чувствовал силы, исходящей от Годрика, силы, заставлявшей повиноваться ему, он снова мог воспринимать его, как самого обычного мальчишку.
- Значит, надо придумать, как нам проводить дни, не зарываясь в землю, - сказал он. После того, как они перенесли в дом всех убитых, Эрик решил, что поджечь его они успеют. Ведь до рассвета оставалось еще несколько часов. А теперь думал, что, наверное, они могли бы остаться здесь подольше. Хотя бы на пару ночей.
- Думаешь, ты самый умный? - Годрик усмехнулся. - Спать иначе - не безопасно. Нельзя рисковать впустую только потому, что когда-то ты был человеком и привык мыться.
Эрик снова уставился в потолок. Он понимал, что Годрик прав. Им придется уйти отсюда уже этим утром.
- Можно найти пещеру в горах, - задумчиво произнес он. – Завалить камнями вход… Шанс на то, что кто-то найдет нас там, примерно такой же, что и в лесу.
- Далеко и долго. Это не рационально, - покачал головой Годрик, не подумав о том, что Эрик едва ли знает значение этого слова. - Спать в земле - самый лучший для нас выход. Перемещаться. Не задерживаться нигде. Не ночевать в одном и том же месте. В городах люди другие... А здесь почти все воины, даже женщины. И все такие подозрительные, суеверные... Стоит нам взять чуть больше, чем они стерпят, и начнется охота.
- Значит, нужно уходить отсюда в город. Здесь все на виду, тут ты прав. – Эрик сел на лавке, дотянулся до ковша с водой и опрокинул его на камни, лежащие в очаге. Вода зашипела, помещение затянуло облаком пара. Эрик довольно улыбнулся. Может, он и перестал быть человеком и не испытывал никаких чувств, кроме голода и наслаждения убийством, но его тело по-прежнему чувствовало тепло и боль, а значит, не так уж он был и мертв. - Я не хочу жить в лесу, словно дикий зверь.
- Ты слишком слаб, чтобы идти в город. Там есть другие... А они для тебя опаснее, чем люди.
- Это пока. Сколько времени уйдет на то, чтобы ты научил меня, как выстоять против них? – спросил Эрик, снова почувствовав себя в своей стихии. Когда-то давно он едва мог поднять отцовский меч, но со временем неплохо научился им пользоваться. - Ты же видел меня в битве, - добавил он. – Я сражался против людей и был не самым худшим из воинов. Должно быть, я научусь сражаться и против этих твоих… других.
- Ты хороший воин. - Во взгляде Годрика снова появилась нежность. - Но пройдет не один год, прежде чем ты сможешь постоять за себя.
- Посмотрим, - проворчал Эрик, решив сделать все, чтобы стать сильным воином в мире, где ему теперь придется жить, как можно скорее. – Ты не передумал насчет нормального мытья? – внезапно спросил он, взяв с лавки веник и выразительно хлопнув себя им по ладони. Он уже предлагал Годрику попарить его как следует, но тот отказался, ограничившись тем, что смыл с себя грязь комком сена.
- Нет! - Годрик угрожающе поднял руку, ладонью вперед. - Даже не думай!
- Ты просто не понимаешь, от чего отказываешься! – ухмыльнулся Эрик и, поднявшись на ноги, неторопливо шагнул к нему. – Ложись. Тебе понравится! – встряхнув веником, заверил он.
- Нет. Мне не понравится! - Годрик тоже поднялся и отступил на шаг назад. Эрик был так прекрасен, что не любоваться им было невозможно. Вампир судорожно сглотнул и, скользнув взглядом по сильным мускулистым рукам, голой груди, крепкому животу, лобку, покрытому светлыми, потемневшими от воды волосами, и отвел глаза. - Не надо, - добавил Годрик твердо, делая еще шаг назад. Его плоть начинала возбуждаться. Плохо. Очень не вовремя.
- Надо! – и не подумав остановиться, ответил Эрик. – Ты этого пока просто не понимаешь, но потом скажешь мне спасибо, – повторил он слова Годрика, и улыбнулся, позабавленный его смущением и испугом. А потом вдруг ловко хлестнул Годрика веником по округлому, крепкому заду… и в следующий миг сам оказался распластанным на лавке.
- Не смей так делать! - шепнул ему на ухо Годрик, оседлавший его поясницу. - Никогда! - И он шлепнул его по спине отнятым веником.
- Когда-нибудь у меня хватит сил, чтобы заставить тебя попариться, как следует! – рассмеялся Эрик. Годрик был настолько сильнее его, что злиться или обижаться просто не было смысла. Мужчина убрал со спины длинные мокрые волосы, подложил руки под голову.
- Лучше встань, - сказал он. – Стоя будет удобнее. И смотри, парь, как следует, а не вполовину силы.
- Ты не выдержишь, если я стану бить даже в половину силы! - парировал Годрик, однако вставать не торопился. Впрочем, кое-что у него уже стояло, и достаточно основательно. Это вызывало у вампира весьма противоречивые чувства. Он был смущен, он был удивлен, он был заинтригован. Годрик, прожив тысячу лет, конечно, сталкивался с сексом и не раз. Но пока никто еще не вызывал в нем столько странного, столь сильного и всеобъемлющего чувства, как Эрик.
-Я-то выдержу, - хмыкнул Эрик. – А вот веник – нет. Так что давай не в твою, а в полную человеческую силу.
- Не выдержишь! - упрямо повторил Годрик, чувствуя, как разгорается в нем задор, подпитывающий возбуждение еще сильнее. Он размахнулся и ударил Эрика по спине. Конечно же, он пожалел его и ударил лишь в четверть силы.
- Хорошо! – одобрительно заметил Эрик. – Только все равно лучше встань. Возьми второй веник и сперва погладь ими от плеч к стопам, а потом вверх по бокам и быстро стегай обоими по всей спине обратно вниз. Может, я тебе покажу все-таки, а? – спросил он, приоткрыв один глаз и оглянувшись на Годрика через плечо, к которому пристал зеленый березовый лист.
- Я не собираюсь тебе доставлять удовольствие! - выпалил Годрик. Ему не нравилось, что Эрик смеется над ним. Это было неправильно и недопустимо. Но меж тем это происходило... И от бессилия вампир опять ударил его, уже сильнее. А потом еще раз и еще.
- А, по-моему, именно это ты и делаешь. - Эрик снова лег щекой на руки и закрыл глаза. Годрик, похоже, здорово разозлился. Эрик и сам не знал, зачем его дразнит. Может, просто потому, что Годрик казался ровесником Турира, и он вел себя с ним так же, как когда-то с братом, а может потому, что совершенно его не боялся. Эрик ничем не показывал, что ему больно, да и чего стоила эта боль по сравнению с той, которую причиняло серебро?
Годрик не знал, что на него нашло, но он стал лупить мужчину уже со всей силы. Листья облетели с веника почти сразу, и теперь он хлестал его голыми, собранными в пучок прутьями, оставляя на коже багровые рубцы, которые затягивались, стоило вампиру замахнуться для следующего удара. Он бил Эрика и осознавал, что не просто хочет подчинить его себе, заставить признать свою слабость, попросить остановиться. Он возбуждался от того, что делал.
Эрик хотел было сбросить его с себя, но не стал. Понимал, что не сможет, и не хотел унижаться еще сильнее. Ладно, потерпит, сам ведь его спровоцировал. Мальчишка привык быть один, привык считать себя сильным, привык к тому, что легко может справиться со всяким, а он посмеялся над ним, после того, как Годрик его спас...
Поняв, что его жертва смирилась со своей участью, Годрик откинул разваливающийся веник и вскочил на ноги. Он чувствовал, как его бросило в жар. То ли от нагревшегося воздуха бани, то ли от ярости, то ли от стыда, то ли от желания.
В следующую секунду дверь в баню хлопнула, закрываясь за Годриком.
Вампир несся сквозь лес, не разбирая дороги, пока не оказался у озера. Крутые берега возвышались над водой и, не думая ни о чем, Годрик спрыгнул вниз, почти без всплеска погрузившись в ее холодные глубины. Все звуки разом исчезли. Крики птиц, топот лосей, вой волков и шум деревьев растворились в ледяном озере, превратились в тягучий, успокаивающий гул.
Годрик раскинул руки и открыл глаза. Молочно-белый свет луны пронзал кристально-чистую воду, сквозь которую было видно звездное небо. Вампир медленно опускался на дно, надеясь найти там покой, заглушить воспоминания о прошлом, смыть свою ярость и смущение. Его спина коснулась мягкого илистого дна. Осадок всколыхнулся и заплясал вокруг мириадами черных частиц. Звезд больше было не разглядеть, и только лунный свет гладил Годрика, словно мать, баюкающая ребенка, пока осевший ил не окутал его полностью.
Прошло несколько минут, а может, часов… Годрик не знал. Его тело и разум пребывали в полном покое. Сердце перестало биться, а воспоминания отступили. Лежа на дне, он перестал быть Готтфри тевтонцем, он стал илом, без памяти, без сознания и души.
Тут в ледяной покой стали вновь проникать тревожащие мысли. Годрик закрыл глаза, надеясь, что они отступят и забвение вернется, но это не помогло. "Эрик", - вспомнил он. У него теперь был сын. Он должен заботиться о нем, как когда-то Бранноген заботился о нем, Готтфри.
Воспоминания о создателе опять наполнили его сознание мучительной болью утраты. Пятьсот лет Годрик не позволял себе думать о прошлом, но теперь все вернулось с прежней силой. Его тоска ничуть не притупилась, она осталась все такой же острой, такой же гнетущей. Спрятаться от боли нельзя... Ее можно лишь пережить, иначе она все равно настигнет тебя и вернет долг сторицей.
Когда вампир впервые увидел Эрика, в плотине, что защищала его от воспоминаний, появилась первая трещина. И теперь бурлящие воды памяти рвались наружу, с каждой секундой размывая брешь все сильнее.
Больше сдерживать ее Годрик не мог.
Он поднялся на ноги, провел рукой по груди, смывая с кожи ил, присел, как атлет перед прыжком, и, оттолкнувшись ногами от дна, вытолкнул себя наверх.
Годрик взлетел над водой и, сделав кувырок в воздухе, приземлился на скалистый берег. Капли воды отражали лунный свет, отчего его тело казалось покрытым блестками. "Словно у танцующей вакханки, - подумал мальчик. - На празднике урожая в Риме..."
Он вспомнил все. Тефтонию и Рим. Лудус и арену. Он вспомнил Бранногена. Вспомнил, как они сражались бок о бок. Как спали в одной постели. Как любили друг друга душными, летними ночами в подвале лудуса. Вспомнил Нумериуса Туллия. Вспомнил Секста. И когда лица римских вампиров-патрициев всплыли в сознании Годрика так четко, словно он видел их лишь вчера, вампир упал на колени и завыл, выплескивая вместе с криком всю бессильную ярость, что проснулась и требовала мести.
Сидя на пригорке, Эрик смотрел на пылающий хутор. Он чувствовал на лице жар, но оставался на месте. Огонь мог убить вампиров, мог обжечь их, но для этого нужно было броситься в него, а делать это Эрик не собирался.
Рыжее пламя разгорелось быстро и охотно пожирало усадьбу, корабельный сарай и дворовые постройки, то и дело, словно забавляясь, подбрасывая к темному небу снопы золотистых искр. Зарево пожарища наверняка было видно издалека, но, кто придет сюда ночью? А те, кто придет утром, не догадаются о том, что здесь произошло. Живых свидетелей случившегося не осталось. Люди будут грешить на пришлых викингов, на кого же еще? Кто-нибудь заберет себе скот, который он выпустил из хлева, не пожелав страшной смерти безвинным тварям. А осенью, когда вернутся из похода младшие братья, они построят себе новый дом и приведут туда жен… И может быть, кто-нибудь из них назовет в его честь сына, не зная, что именно он, Эрик, показал смерти дорогу в их дом. Но им неоткуда будет об этом узнать, и они еще наверняка порадуются, думая, что он умер до того, как узнал о несчастье, постигшем их род.
Годрика Эрик почувствовал издали, словно услышал знакомые, приближающиеся шаги. Но услышал не ушами, а сердцем. Годрик – вот кто теперь был ему единственной родней.
- Там, под деревом, одежда моего брата, - сказал Эрик, указав на росшую неподалеку стройную березу. – Думаю, она тебе подойдет. – Сам он разыскал в одном из сундуков свою одежду и надел её взамен той, что была на нем прежде.
Годрик молча оделся и встал рядом с ним.
- Завтра ночью я начну учить тебя пользоваться твоими силами, - сказал он тихо и положил руку на плечо Эрика. - Ты будешь хорошим воином.
Продолжение следует...
@темы: True Blood, Fanfiction
-
-
30.07.2010 в 20:13-
-
30.07.2010 в 20:15А завтра будет сайд про Лурию
-
-
30.07.2010 в 20:20-
-
30.07.2010 в 20:38Дарин с Тиэлем там тоже упоминаются
-
-
30.07.2010 в 20:41-
-
30.07.2010 в 21:12-
-
22.12.2012 в 15:01-
-
23.12.2012 в 00:08-
-
23.12.2012 в 00:13