Обоснуй мерлцеста

[Дитрих]

Считаю, что это заслуживает общественного внимания, а шипперам (отзовитесь?) в чем-то возможно и поможет.

18.08.2010 в 12:10

Пишет  Mathilda Vandermar:

Мерлцест: психопрепарация ака обоснуй
Пост в первую очередь написан для Аньчика, надеюсь ей помогут мои размышления и пригодятся для фика.
Надо начать с того, что я считаю Мерлцест весьма каноничным и очень даже вхарактерным. Более того, если ветку уведут куда-то в сторону гетности Томми, я буду склонна считать, что сценаристы сами зассали того, что у них стало получаться и отчаянно затормозив ногами, попытались развернуть машину в куда нинада.
Итак, Сэм. Мы знаем, что Сэму не везет с бабами. Что ни баба, то трагедь. Он вообще к женщинам относится с неким маниакальным обсешеном (Дафни пока не трогаем, она позже). Вспомним первый сезон и Доун: как Сэм смотрел на фотографию, как относился к ней. Но при этом у них ничего не было! Сукло - туда же. Весь из себя в любови, а особых попыток то и нету у него. Только обидки преодические, что она его не любит. Сэм изначально выбирает женщин, с которыми у него ничего не будет. Их можно любить издалека, о них можно заботиться, но не приближаться! А почему? Потому что все прошлое Сэма Мерлотта - это манифест женской сучности. Его бросает его собственная мать. Потом его бросает семья Мерлоттов, в которой мамаша как раз "глава", а вовсе не отец. Его использует Мэри-Энн...
Стоит Сэму приблизиться к женщине, начать ей доверять, как она его бросает, кидает, использует и предает. Совершенно очевидно, что рано или поздно он смиряется со знаками мироздания и подсознательно влюбляется только в тех, кто никогда не подпустит его к себе близко. А поскольку кроме человеческих чувств, у него еще и звериные, людей он чувствует куда сильнее и лучше, чем обычный мужчина.
Туда же и Тара, которая его использовала и выбросила. Повела себя так, как ведет себя типичная женщина в сознании Сэма. Получила что хотела и ушла, даже не подумав о том, что у него тоже есть чувства, мысли, желания и что ему может быт больно.
Но тут случается Дафни! Сэм так пленен тем, что она такой же шифтер как она, что забывает об уроках мироздания и вновь с головой бросается в отношения. Он пытается излить на нее всю накопленную за годы "воздержания" нежность, что забывается. И что? Мироздание снова лупит его по носу с воплем "Сэм! Бабы НЕ для тебя! Даже если они твоего же вида!"
После Дафни, мне кажется, Сэм окончательно получает комплекс бабо-дистанцирования. И если картинка "нормальной семьи" папа, мама, сын - все еще сидит в его сознании детской мечтой, то встреча с Микенсами, со своей настоящей матерью, окончательно разбивает стереотипы Сэма. Он понимает, что женщина не помощник даже в создании семьи. Более того, укрепляется в мысли, что женщины весьма жестокие создания и заради себя и заради собственной прихоти и "пизды", даже родного сына отправят на бойню.
Так что отношение Сэма к женщинам весьма и весьма понятно: жестокий и опасный зверек, ваша женщина!
Среди прочего, его приятие геев вполне себе выражает работающий на кухне пида-пидовна Лафайетт. Мускулинный мужик не так часто готов взять на работу открытого гея, особенно в луизианской глубинке.
Так, теперь Томми.
Воспитанный на том, что "Семья, все что у тебя есть!" он уже не воспринимает ничего и никого, кто ВНЕ этой семьи. Не смотря на то, что Миккенсы полные уебки и поступали с ним жестоко, правило "семьи" они вбили ему так круто, что его не вытравить ничем. Томми может существовать только в "семье", потому что остальные предадут, продадут, покалечат и вообще им насрать. Именно поэтому Сэм получил шанс на расположение Томми, потому что он родственник. И именно поэтому Томми тут же называет себя "Томми Мерлотт", как только он остается с братом. В его голове он перешел из стаи Миккенсов в стаю Мерлотт.
Отношения с женщинами у Томми явно трудные. Скорее всего он делит их на "высшую лигу", которую надо трахнуть и тогда ты на коне и на "грязь и шваль", как его мать, жалких, пропащих женщин. Он рос в обстановке постоянной борьбы за выживание. Его окружала публика собачьих боев. А какие там больные на голову, моральные уроды - надеюсь объяснять никому не нужно. Равно как и женщины, которые путаются с такими дегенаратами, тоже восхищения не вызывают...
"Высшая лига" - никогда не снизойдет для отпрыска Миккенсов, Томми отлично это понимает. Если ему и удасться трахнуть "шикарную дамочку", любительницу собачьих боев, то это как приз получить. Как галочку поставить. Вот, мол, я малыш-Миккенс, выебал богатенькую леди, которую потянуло на приключения. И нежность он к ней испытывать не будет совершенно. Точнее злость: она уедет и забудет. А он еще неделю будет нюхать футболку, пахнущую ее духами "Пятая Авенью". И за то, что он для нее никто... пыль под ногами, Томми ее ненавидит.
Исходя из всего вышеперечисленного, делаем вывод, что женщину как предмет обожания Томми ну никак не воспринимает. Он их не боится, в отличии от Сэма, он их, скорее, презирает.
И вот они встретились, два наших одиночества: женофоб и шовинист. Точек соприкосновения больше, чем нам выдали в сериале, просто не придумать! Они как два кусочка одного пазла. Сэм находит того, о ком может заботиться и избавиться от одиночесвта. Томми - того, кто действительно заботиься о нем и любит его просто за то, что он Томми, а не за то, что он может учавствовать в собачьих боях.
Они - братья, но при этом братья, которые не виделись всю свою жизнь, а потому у них подсознательно нету этого ТАБУ, которое запрещает родственникам вступать в половые связи. Более того, в силу того, что Мерлотты - перевертыши - у них просто нету этого пунктика, как обычных людей. То, что оборотни вступают в инцестуальные связи и это для них нормально мы знаем из книги. Такое было у волков и такое было у пантер в Хот Шоте. Соответсвенно "нельзя" - для Мерлоттов лишь наносное, придумаенное обществом правило, которое легко игнорируется, чему помогает остутсвие общего детства, проведенного вместе. (Впрочем, подозреваю, что если бы они росли вместе, Мерлцест начался бы куда раньше).
Касательно поведения, то как и любой зверь, перешедший в новую стаю, Томми принял что Сэм - вожак. Но какое-то время он будет пытаться взять лидерство. Будет стараться победить брата, чтобы стать вожаком. И это вовсе не потому, что он не любит Сэма или не благодарен ему, нет! Просто он шифтер и воспитывали его, как звереныша....
Именно поэтому я считаю, что Сэм должен быть сверху. Возможно поначалу он и не просечет, насколько секс важен для распределения ролей в их маленькой семье-стае, но потом, когда до него дойдет, что природа их взаимоотношений ближе к стае, и что надо прекратить примерять на себя рубашку "я-человек" (ибо не по размеру и колер не тот) тогда возьмет на себя активную роль и в сексе тоже.

@темы: True Blood, other

---

The REAL Rolling Stone All-Nude “True Blood” Cover

[Дитрих]

Ажиотаж вокруг обложки для журнала все не унимался. Народные умельцы решили показать себя и настоящую обложку:

©

За ссылку все говорим спасибо  Швеллер

@темы: True Blood, other

---

Давайте знакомиться!

[Mathilda Vandermar]

У нашего сообщество уже сотня читателей! Мне кажется, пришло время поздороваться и перемолвиться парой-тройкой фраз, чтобы узнать друг друга получше. Откуда вы? Чем увлекаетесь, помимо вампиров? Какие любимые вампирские фильмы/книги/герои? Что хотелось бы видеть на сообществе?

Со своей администраторской табуретки всем говорю "Добро пожаловать! Входите!"

*не проходим мимо, господа. отмечаемся и не ленимся! Ведь это касается Вас! Да-да,именно ВАС!*
~да-да, я буду эту запись поднимать. коммуникация это очень важно, господа~

запись создана: 16.08.2010 в 11:37

@темы: общение, организационное

---

Обложка Rolling Stone

[Дитрих]

Не арт, но не поделиться прекрасным не могу

Спасибо Xomaaa.

@темы: True Blood, Other

---

Энн Райс

[-=Contra Mundi=-]

Небольшая подборочка качественного арта по "Вампирским Хроникам" коего в природе немного, но кто ищет...
В большинстве своем бралось из "неизвестно-откуда-и-кем-взятое", по этому у некоторого кол-ва работ авторов указать не смогу. Кто может - помогите разобраться.

Под морем много артов.

Горячо обожаемая мной satiiva
Мариус

Marius de Romanus by ~satiiiva on deviantART

Луи


Omri

Crimson Duvet by *0mri on deviantART
Дениэл и Арман

Клодия

Габриэль

В галерее на ДевиантАрте дают еще)

Dany&Dany если кто-то не видел XD
Очень плодовитые на фанарт к Хроникам художницы.)) К сожалению в хорошем разрешении я не нашел, все с их сайта, если у кого-то вдруг есть - поделитесь, пожалуйста)
Луи

Мариус *_*

Клодия

Счастливая семейка))

Арман

А еще у них совершенно очаровательные чибики)))

www.danyanddany.com/GalleryVC-EN.htm - дают еще много красоты)

Ichiko-chan
Арман

Лестат

Клодия

Мариус/Амадео


Два совершенно шикарных Мариус/Амадео(Арман), от KatinkaMeserant


KarlaFrazetty Мариус/Арман


MayYeo
Амадео


socorro
Амадео


sayayaya
Андрей (Арман)

Амадео в Венеции

Амадео и Рикардо


MaGLIL
Андрей-Амадео-Арман


два стеба от LuthiHaitsu69


И дальше немножко "безхозного"
Арман (Амадео и Андрей включительно)

Лестат

Луи

Луи и Лестат (и затесавшаяся в одном арте Клодия XD)

Лестат и Арман

Мариус и Амадео (Арман)

Изнасилование Оо Лестат/Луи/Арман


И мой маленький скромный арт.)

Marius and Armand by ~RozenFuhrer on deviantART
Фууф...вроде бы пока все. Enjoy!)

@темы: Ann Rice, Art, Queen of the Damned, Interview with the Vampire

---

[First of may]

Дорогие сообщники, расскажите мне пожалуйста, почему у Эрика идет кровь из носа и ушей? Я что-то пропустила?

@темы: True Blood

---

Коллаж

[Ли Шеннон Кристи]

сделан в подарок для  Mathilda Vandermar

@темы: True Blood, Manip

---

True Blood: А Companion of Death/Десктоп к фику

[Mathilda Vandermar]

@темы: True Blood, Art, Wallpapers

---

[missy Fleming]

@темы: True Blood, Art

---

Перевертыши, Сэм/Томми

[Швеллер]

Название: Перевертыши
Автор: Анна Швеллер
Фандом: True Blood
Пейринг: Сэм/Томми
Рейтинг: R
Предупреждение: инцест; AU по отношению к эпизоду 3.7
Саммари: Сэм налаживает отношения со своим новоприобретенным братом.
Дисклаймер: Герои мне не принадлежат, из их использования не извлекаю коммерческой выгоды

Душный воздух луизианской ночи был наполнен сладкими запахами цветов и липкого сока ядовитых растений, перемешанными с густым гниющим смрадом с болот. Влажная земля мягко пружинила под лапами. Сэм бежал через лес, вдыхая смесь запахов, слушая, как шуршат листья над головой, как поют ночные птицы и копошатся среди веток мелкие зверьки. Он был и человеком, и собакой одновременно. Он думал, как человек и чувствовал, как зверь. Сэм так часто превращался в этого красивого пса с рыжей шерстью и узкой мордой, что этот облик стал его второй кожей, и иногда было трудно понять, кто же он есть на самом деле, когда ночной ветер развевал шерсть, в нос врывались мириады запахов, а ухо ловило множество мельчайших звуков, и мысли путались в голове, заглушаемые примитивными инстинктами. И он никогда не ощущал такой свободы, будучи человеком. Ему всегда нравилось бегать но ночному лесу. Он долго был одинок, пока не появилась Дафни, принеся с собой удивительное чувство комфорта от того, что не один в мире, а потом оставив в его душе глухую покалывающую боль. А сейчас рядом с ним бежал здоровенный питбуль. Ощущение того, что он не один, пьянило больше, чем ночной бег. Сэм обернулся, чтобы полюбоваться, как работают его мощные лапы, как двигаются мускулы под гладкой шкурой и слюна блестит на высунутом языке. Если бы питбуль был настоящим и напал на Сэма, он бы не справился, но чувствовал, что опасности нет, потому что это Томми – Томми не причинит ему вреда, и они могут бегать по лесу, оглашая темноту радостным лаем, резвиться в траве, как парочка игривых щенков.
Они выскочили на открытую полянку, и Томми бросился на Сэма, повалив его на землю. Они перекувыркнулись, превращаясь в клубок сплетенных голых тел. Сэм оказался на спине, придавленный сверху телом Томми. Тот прижимал его плечи к земле и смотрел странным загадочным взглядом. Иногда так бывало, что превращаясь, Сэм не мог сразу прийти в себя, еще немного оставаясь собакой, мысли ускользали от него, оставляя лишь животные ощущения. От насыщенной ароматами ночи мутилась голова, после пробежки тело гудело от адреналина, а сверху на него наваливалось горячее тело с таким знакомым и приятным запахом. Томми улыбнулся, наклонился к Сэму и, совсем по-собачьи высунув язык, лизнул по губам и подбородку. К берду прижимался его твердый член. Сэм даже не подумал отвернуться или вырваться, вместо этого он подался навстречу Томми, поймав его губы своими, увлек в горячий голодный поцелуй. Ветер все еще свистел в ушах, сладкий запах пыльцы дурманил его разум, а прикосновение губ Томми было таким прекрасным. Сэм обнял его за плечи, притягивая к себе, обхватывая бедра ногами, и снова почувствовал настойчивый толчок члена в бедра. У него тоже стояло. Сэм потерся пахом о Томми, и тот встретил его движение довольным урчанием. Он был все еще похож на большого ласкового пса, облизывал его лицо и терся об него, оседлав бедро и трахая резкими беспорядочными толчками, как щенок, пристроившийся к ноге хозяйки. Словно вспомнив, что они все-таки люди и у них есть руки, Сэм погладил Томми по плечу, погладил по боку, чувствуя, как вздымаются ребра от порывистого дыхания, провел ладонью по бедру, а потом запустил между их телами, нащупав твердый член. У него не возникло ни тени сомнений, ни одной остужающей мысли о том, что происходит нечто неправильное, и он должен остановиться. Рассудок молчал, оглушенный ощущениями ночи, которые навалились на них со всей своей сокрушительной силой и застали врасплох. Но им обоим это нравилось, так же, как нравилось ощущение свободы от бега в собачьем обличье. В этот момент хотелось быть животными, не знающими, что такое сомнение и сожаление. Томми возбужденно застонал в губы Сэма и сильнее ткнулся ему в руку. Тот стиснул ладонь и начал двигать вверх и вниз, быстро и резко, как делал это сам с собой, когда стояло так сильно, что он готов был умереть от неудовлетворения. Собственный член был прижат к бедру Томми, и каждое движение его тела вызывало острую вспышку удовольствия. Томми оторвался от его губ, посмотрел на Сэма шалыми блестящими глазами, и снова поцеловал. Его рука прошлась вниз по груди, к животу и, повторяя движения Сэма, обхватила его член. Сэм потрясенно застонал. Он даже не представлял, что ощущение будет настолько ярким – все его чувства по-прежнему были обострены: сильная шершавая ладонь Томми, его мокрые губы, горячее тело, покрытое рубцами шрамов, уверенные движения и восхитительная тяжесть… Оргазм был ярким и болезненно-резким, как после долгого вынужденного воздержания. Сэм ткнулся носом между шеей и плечом Томми, вдыхаязапах его тела, молодой, насыщенный, влекущий, не удержался и лизнул солоноватую кожу. Томми кончил с глухим рычанием, забрызгав ему руку, повалился на Сэма, прижал к его груди взлохмаченную голову и довольно засопел. Сэм выпустил его член и вытер ладонь о траву, потом осторожно потряс Томми за плечо. Парень протестующе заворчал, поудобнее устроил голову и сунул руку под мышку Сэма. Тот снисходительно улыбнулся и потрепал Томми по волосам. В голове было восхитительно пусто, тело казалось легким и расслабленным, будто из него выпустили воздух и накачали гелием, и если бы Томми не придавливал его к земле, он бы взлетел. В то же время мышцы приятно ныли после отличной пробежки и неистовых ласк. Сэм покрепче обнял Томми и закрыл глаза.

Он мог бы принять то, что случилось за один из своих снов – эротических кошмаров, в которых к нему приходил Билл и делал с ним что-то невероятное, а Сэм покорно ему позволял. Если бы только он проснулся в своей постели, то бы постарался убедить себя, что ему все приснилось, и больше не вспоминать. Но Сэм проснулся на холодной влажной земле, придавленный тяжелым телом Томми, который шумно сопел ему в ухо. Сэм осторожно толкнул его в плечо, Томми что-то недовольно пробурчал, повернул голову, но так и не проснулся. Тогда Сэм толкнул его сильнее. Тот поднялся, недовольно хмуря заспанное лицо, и посмотрел на лежащего под ним мужчину.
– О! – удивленно произнес Томми и расплылся в дурацкой улыбке, – блин, мы уснули в лесу. Давно со мной такого не было.
Он резко поднялся на ноги, умудрившись ткнуть Сэма локтем и ударить коленкой, выпрямился и начал оглядываться.
– Не помнишь, где мы вчера оставили одежду? – буднично спросил он.
Сэм приподнялся на локтях, разглядывая брата с молчаливым удивлением. Томми почесывал грудь и продолжал оглядываться в поисках одежды. Похоже, он был совсем не удивлен тем, что произошло. Сэма так и подмывало спросить, не кажется ли ему все это странным. Возможно, Томми ничего не помнил. Иногда так бывало после превращений, когда все, что происходило в животном обличии, стиралось из памяти. Но ведь они были людьми. И животными. Человеком и собакой одновременно. И они переспали.
Одежду они нашли на краю леса, там, где оставили прошлой ночью – совсем неподалеку от жилища Сэма. Они молча оделись и направились к дому, чтобы принять душ и выпить кофе перед работой. За завтраком Сэм вопросительно поглядывал на Томми, тот увлеченно жевал тост и хмурился, когда ловил на себе его взгляд.
– Ну что? – недовольно спросил Томми, – что не так?
– Томми, то, что случилось ночью… – начал Сэм, думая, что как старший брат он должен взять на себе ответственность и заговорить об этом, – на нас что-то нашло…
– Да, совсем башню сорвало, – усмехнулся Томми, одновременно беспечно и смущенно.
– Не то слово, – согласился Сэм, еще не понимая, как должен реагировать, и главное, что об этом думает Томми. – Я понимаю, все это как-то странно…
– Ты ведь раньше не встречал других перевертышей? – перебил его Томми.
– Встречал одного, – глухо отозвался Сэм, чувствуя, как комок встает в горле, – она умерла недавно.
– Наверное, ты тоже чувствовал что-то такое… Иногда нас влечет друг к другу. Думаю, это из-за того, что мы сверхъестественные… А может, нас просто тянет к своему виду, – Томми пожал плечами.
– Да, но мы ведь братья, – заметил Сэм. То, что они оба были мужчинами, его уже не удивляло. За последнее время он узнал о себе много нового.
– Когда я был подростком, у меня постоянно вставало на мою мать, – невозмутимо сказал Томми, уголок его губ дернулся, – я думал, это пиздец! И до сих пор так и не знаю, это от того, что она была первой женщиной, которую я видел почти голой, или потому что она такая же, как я.
Сэм понимающе кивнул, хотя был слишком потрясен этим признанием, чтобы что-то сказать. Не то, чтобы ему полегчало, но хоть какое-то объяснение. Он сделал глоток кофе и поставил кружку на кухонную стойку.
– Мне пора открывать бар, – сказал он каким-то извиняющимся тоном.
– Скоро буду, – отозвался Томми, – только душ приму.
– Ладно.
Привычным движением Сэм хлопнул его по плечу, но потом осекся. Это прикосновение уже не касалось таким безопасным.
– Послушай, Томми, – позвал он, подходя к двери. Брат поднял голову и вопросительно посмотрел на него, – мы должны сдерживаться, если снова почувствуем что-то такое…
– Да без проблем, – улыбнулся Томми, пожимая плечами.
Весь день голова Сэма была забита кучей ненужных мыслей. Мало ему этой историей с Биллом, так теперь его еще влечет к собственному брату-перевертышу. Да, его тянуло к Дафни, но кто знает, в чем причина: в том, что она была такой же как он, или просто привлекательной женщиной. Ему всегда нравились привлекательные женщины, и уж никак не столетние вампиры или мальчишки. Сэм усмехнулся, думая, что во всей этой истории есть и положительный момент: с тех пор, как он узнал Томми, Билл ему больше не снился.

Услышав про бои Сэм по-настоящему испугался за Томми, так, как боялся за Суки, когда она попадала в очередную неприятность, за любого своего друга, которому грозила опасность. И в то же время это был иной страх… Он чувствовал не только ответственность за брата, что-то в нем самом готово было хрустнуть и переломиться, когда он думал, что с Томми случится беда, а он не успеет ничего сделать. Они одной крови, одной породы, Томми самое близкое, что у него было, именно тот, кто дал Сэму почувствовать, что он действительно не одинок в этом мире. Узнав Томми, он больше не хотел оставаться один. Они связаны сильнее, чем он думал поначалу. И Сэм собирался любой ценой вытащить Томми из этого дерьма. Он как безумный гнал до округа Юнион, проклиная придурка Джо Ли и молясь, чтобы было не слишком поздно.
Увидев окровавленное тело питбуля в собачьем загоне, Сэм похолодел от ужаса.
– Сэм, ты что делаешь? – возмутился Джо ли, увидев, как он перепрыгивает через ограждение и подхватывает раненую собаку на руки.
– Сейчас у меня нет на тебя времени, Джо Ли, – угрожающе сказал Сэм, оглядываясь через плечо, – иначе бы я разбил тебе рожу.
Не слушая возмущенные крики Микенсов, Сэм кинулся к оставленной за деревьями машине.
Томми обратился у него на руках, когда Сэм заносил раненого питбуля в дом. Он заорал и прижал руку к разодранному плечу, из которого текла кровь. К счастью, он пострадал не так сильно, как поначалу решил Сэм, просто на время отключился.
– Бля, как же больно!
– Тише, потерпи, – попросил Сэм, укладывая его на диван.
– Какого хуя, Сэм? – сквозь зубы выдавил Томми, – как ты там оказался?
– Заткнись! – прикрикнул на него Сэм, – сиди и не двигайся, я принесу аптечку.
Томми откинулся на спинку дивана и закрыл глаза. Сэм взглянул на его тело, покрытое новыми ранами, и кинулся в ванную. Он вернулся с упаковкой тампонов, бутылкой антисептика и пузырьком болеутоляющих таблеток.
– Вот, выпей, – велел он Томми, высыпая пару пилюль ему на ладонь.
Тот, не разжевывая, проглотил таблетки. Сэм вылил антисептическую жидкость на тампон и приложил к ране на плече. Томми снова закричал.
– Тихо, не дергайся, дай мне обработать рану, – спокойно сказал Сэм.
Томми смотрел на него затуманенными от боли глазами, на лбу выступил пол, волосы свалялись и прилипли к коже, лицо было выпачкано грязью и кровью, на левом виске выступил синяк.
– Ты не должен был вмешиваться, – заявил он.
– А что я должен был, по-твоему, делать? Позволить тебе сдохнуть на этой арене? О чем ты вообще думал, Томми?! – разозлился Сэм.
Он очень испугался за Томми, но теперь, когда все было позади, его накрыла запоздалая ярость на глупого мальчишку.
– Это наше дело, понял! – огрызнулся парень. – Я должен заботиться о своей семье.
– И как же? Рискуя собой? Ты им очень поможешь, если тебя загрызет собака.
– Ничего такого не будет.
– Посмотри на себя, тебе чуть больше двадцати, а ты уже весь в шрамах. А что будет с тобой в тридцать? Когда ты не сможешь больше драться на арене? Ты подумал об этом?
– Отвали, ладно, – нахмурился Томми, – я делаю, что могу…
– Послушай, миллионы людей, у которых нет твоих способностей, работают в нормальных местах, чтобы помогать семье. Ты не должен заниматься этим только потому, что так хочет твой отец. Да как ему вообще в голову пришло! – возмутился Сэм, – я готов его своими руками удавить.
Рассердившись, он слишком сильно прижал тампон к ране Томми. Тот зашипел от боли.
– Извини, – пробормотал Сэм виновато.
– Мать сказала, что ты чужой, что я не должен доверять тебе, – Томми тяжело вздохнул. – А ты пришел… пришел за мной.
Он смотрел на Сэма с недоверием и надеждой, как человек, который не привык ждать помощи и на кого-то рассчитывать. Сэм хорошо знал, что это такое. Он обхватил ладонями лицо Томми, наклоняясь к нему, почти прижимаясь лбом к его лбу.
– Мне жаль, что твоя мать мне не доверяет, Томми. Но послушай, ты можешь мне верить. И я позабочусь о тебе.
Томми слабо улыбнулся, потянулся к Сэму и поцеловал его в губы.
– Нет-нет, постой, Томми, не надо, – слабо попросил Сэм, пытаясь оттолкнуть его от себя.
– Эй, я здесь больной, ты должен потакать моим капризам, – заявил Томми, снова касаясь его губ языком.
«Это все адреналин… после драки, после превращения… притяжение перевертышей, ничего больше», – уговаривал себя Сэм, позволяя брату целовать себя и отвечая на его поцелуи. Потом лекарство начало действовать, Томми привалился к спинке дивана и сонно моргал, пока Сэм заканчивал обрабатывать и перевязывать его раны. Он помог Томми дойти до спальни, уложил в свою постель и накрыл одеялом. Когда тот заснул, Сэм посмотрел на него последний раз и, не удержавшись, провел ладонью по лбу, убирая волосы.
Потом взял дробовик, сел на диван и стал ждать.
Ждать пришлось недолго. Джо Ли появился на его подъездной дорожке, громко сигналя, и оглашая окрестности громким криком:
– Сэм Мерлотт, я приехал за своим сыном!
Сэм подхватил ружье и вышел на крыльцо.
– Хватит орать, Джо Ли, – сказал он, – я тебя слышу.
Джо Ли и Мелинда вышли из машины и направились к крыльцу, но тут Сэм угрожающе вскинул ружье.
– Только попробуй переступить порог моего дома, и я разнесу тебе башку, – спокойно сказал он.
– Сэм?! – недоверчиво воскликнула Мелинда.
– Ты не имел права вмешиваться в бой и забирать его. Из-за тебя я потерял кучу денег, – заорал на него Джо Ли.
– Я верну тебе твои сраные деньги, – ответил Сэм, – и ты свалишь отсюда.
– Я же говорил, – проворчал Джо Ли, глядя на жену, – чего от него еще ждать… Не нужны нам от тебя деньги. Подавись! Я пришел за своим парнем. И в этот раз я его заберу.
– Ты никуда его не заберешь, – возразил Сэм, – он выпил таблетки, и сейчас спит, после того, как его чуть не убили. И все по твоей вине! – он повысил голос. – Я его спас.
– Да ты что понимаешь?! Кому нужна твоя помощь? – огрызнулся Джо Ли. – Это не твое дело, не лезь в нашу семью. Ты нам не нужен, Сэм Мерлотт. Мы и без тебя обойдемся.
– Вот и хорошо, – спокойно сказал Сэм, стараясь не подавать виду, как его задели это слова.
– Я просто заберу моего парня и уйду.
– Они никуда не пойдет, пока не поправится. А потом сам решит, что ему делать, – сказал Сэм, направляя на него ствол. – А если ты еще раз появишься на моей территории, я тебя пристрелю, богом клянусь.
– Сэм, не надо, – взмолилась Мелинда, в глазах ее блестели слезы. Она нерешительно сделала пару шагов навстречу сыну.
– Я просто хотел узнать вас, хотел вам помочь, – печально сказал он матери.
– Ты не понимаешь, Сэм…
– Я лишь надеюсь, что у тебя хватит ума, то ты бросишь этого ублюдка. Ради себя и твоего сына.
– Он все, что у меня есть, – тихо сказала женщина, покачал головой, по ее щекам потекли слезы.
– А как же Томми? – вспылил Сэм. – Ты позволишь ему рисковать жизнью ради человека, который этого не стоит? Подумай, Мелинда! Или жизнь твоего сына ничего для тебя не значит? Может, ты думаешь, что вы сможете родить еще парочку перевертышей для заработка?
– Да как ты смеешь, Сэм Мерлотт! – зашипела она и кинулась к нему, уже готовая замахнуться, чтобы дать пощечину.
Джо Ли схватил жену за локоть и потащил к машине.
– Пойдем отсюда, Мелинда, – сказал он жене, – вот увидишь, парень сам вернется.
С тяжелым сердцем Сэм смотрел, как они забираются в машину и уезжают.
Томми крепко проспал всю ночь и весь день. Утром, Сэм заглянул в спальню перед работой, чтобы проверить, как он. Ему не хотелось оставлять Томми одного, он боялся, что когда вернется, того уже не будет дома, и он исчезнет из его жизни, на этот раз навсегда. Сэм понимал, что не хочет этого, не только потому, что боится за Томми. Он хотел, чтобы парень остался ним. Ему нравилось быть с Томми, заботиться о нем, чувствовать рядом с ним странный комфорт и даже непонятное будоражащее притяжение.
Он не мог дождаться, когда уйдет последний посетитель, и он сможет закрыть бар. Когда он вернулся, Томми по-прежнему был дома, он спал в постели Сэма, точно так же, как и прошлой ночью. Сэм смотрел на него, стоя в дверном проеме и прислонившись к косяку, и улыбался от безумного облегчения и радости.
Сэма разбудил стук посуды и запах свежесваренного кофе. Он открыл глаза и с удивлением обнаружил, что Томми возится на кухне.
– Ты так рано встал, – заметил Сэм, поднимаясь с дивана.
Томми подошел к нему с двумя дымящимися кружками и поставил одну на столик перед Сэмом.
– Мне кажется, что я выспался на неделю вперед.
– Это все лекарства, – заметил Сэм, разглядывая Томми.
Тот выглядел отлично, не считая ссадин и пластырей. Он был в одних джинсах, волосы после душа еще не высохли, а на плечах блестели капли воды. Сэм поспешно отвел взгляд и взял кружку с кофе. Томми присел рядом с ним на диван, задев его руку голым плечом. Сэм вздрогнул и чуть отодвинулся. Пару минут они молча пили кофе, а потом Томми, не глядя на Сэма, глухо спросил:
– Они приходили за мной, да?
Сэм кивнул.
– Хотели забрать тебя, но я не позволил. Сказал, что когда поправишься, ты сам решишь, хочешь ли пойти к ним. Они уверены, что ты вернешься.
– Сэм, я не знаю… – Томми посмотрел на него огромными растерянными глазами.
Сэм осторожно погладил его по руке.
– Послушай, ты должен все обдумать прежде, чем принять решение. Не торопись. Я буду рад, если ты решишь остаться.
Томми чуть улыбнулся. Они смотрели друг другу в глаза, и Сэм чувствовал, как их снова тянет друг к другу. Томми хотел поцеловать его, и он тоже. Это было как в тех снах, когда он будто смотрел на себя со стороны, понимал, что все происходящее неправильно, но ничего не мог сделать, и ему это нравилось. Сейчас это не было сном, и он смог отвести взгляд и отодвинуться.
– Мне нужно на работу, – прочистив горло, сказал Сэм.
– Я с тобой! – оживился Томми, вскакивая на ноги.
– Ты уверен, что готов? – с сомнением спросил Сэм, – можешь, тебе стоит еще немного побыть дома.
– О нет, я не выдержу тут еще один день. Пожалуйста, Сэм, я готов работать. Со мной все отлично, – он согнул руку, демонстрируя крепкий бицепс, – на мне все как на собаке заживает, – пошутил он.
Сэм усмехнулся, но совсем невесело.
– Ну хорошо, идем. Я только душ приму.
Томми и правда был в отличной форме, казалось, что он безумно рад вернуться к работе, весь горел энтузиазмом и брался за любое дело. Они съездили с Сэмом за продуктами, потом он отнес все в кладовую, расставил по полкам и пересчитал, убрал напитки в холодильник, помог официанткам наполнить бутылочки кетчупом и горчицей и даже получил какие-то распоряжения на кухне от Лафайета. Вечер выдался очень оживленным, и лишняя пара рук оказалась очень кстати. Сэм то и дело удивлялся, как же он раньше справлялся без Томми.
В самый разгар вечера, когда они с братом сидели за стойкой, сделав перерыв на лимонад, дверь открылась, и в зал вошла Мелинда Микенс. Сэм настороженно посмотрел на Томми и заметил, как парень напрягся.
– Томми, мы можем поговорить? – взволнованно спросила Мелинда.
Томи вопросительно посмотрел на Сэма, и тот пожал плечами.
– Тебе решать, – тихо сказал он.
– Давай выйдем на улицу, – попросила Мелинда, глядя, как младший сын поднимается со стула.
Сэм заметил, что она старается не смотреть на него. Это задевало, но уже не так сильно. Они сказали все друг другу, тем вечером, когда Микенсы приехали за Томми, и он понял, что на этом их недолгая семейная жизнь закончилась. В общем-то, ему было все равно, нельзя потерять то, чего у тебя никогда не было. Но за Томми он готов был бороться. Он смотрел, как вслед за матерью Томми вышел из бара, подождал несколько минут и, не вытерпев, пошел следом. Сэм остановился на крыльце, приветствуя входящих посетителей, делал вид, что просто дышит воздухом, и все время поглядывал на стоянку, где у машины стояли Микенсы. Он наблюдал, как Джо Ли размахивал руками, что-то эмоционально выкрикивая, иногда хватал Томми за плечо и тыкал пальцами в грудь. Мелинда пыталась его успокоить, потом поворачивалась к сыну и что-то ему говорила … Сэму больше всего сейчас хотелось превратиться в муху или маленькую птичку, чтобы подлететь и послушать, о чем они говорят, но он не двигался с места. Какое бы решение ни принял Томми, Сэму придется с этим смириться. Он внимательно наблюдал за братом, тот был спокоен, лишь изредка что-то говорил и отмахивался от отца. Потом Джо Ли последний раз махнул рукой и забрался в машину, громко хлопнув дверью. Мелинда бросилась сыну на грудь, и Томми неловко погладил ее по спине. Даже отсюда Сэму казалось, что он слышит ее плач. Последний раз прижав Томми к груди, она отступила назад и быстро забралась в машину. Фыркнул мотор, и старый автомобиль сорвался с места, выкатывая со стоянки на дорогу.
Томми постоял на парковке, наблюдая, как оседают последние облачка пыли, развернулся и направился к бару. Он не удивился, заметив стоящего у дверей Сэма.
– Они решили уехать из Бон Тепмс, – сообщил он, подходя ближе, – отец требовал, чтобы я поехал с ним… мать уговаривала, плакала.
– Но ты решил не ехать? – с надеждой спросил Сэм.
– Знаешь, я не до конца еще решил, – Томми встал рядом, привалившись к стене и касаясь плечом плеча Сэма, – просто… я никогда не жил отдельно от них. Мне нужно немного свободы, чтобы понять, чего я хочу. Наверное, это слишком эгоистично?
Он посмотрел на Сэма и криво улыбнулся.
– Им это пойдет на пользу. Или Джо Ли наконец сам начнет работать, или Мелинда его бросит, – заметил тот.
– Джо Ли работать? – усмехнулся Томми, – да ни за что!
Они помолчали, зная, что нужно что-то сказать, но не находя слов. Сэм ощущал легкую тревогу, думая, что Томми может вот-вот передумать, но старался не показывать своих чувств.
– Давай вернемся к работе, – предложил он.

– Джессика та еще штучка, – рассмеялся Томми, входя в дом.
Сэм закрыл за ними дверь и бросил ключи на полочку. По дороге домой они смеялись, вспоминая, как Джессика разобралась с парочкой зарвавшихся парней, когда они выбили поднос из рук Арлин, и заставила их ползать по полу, вытирая салфетками пролитое пиво. А уходя, они оставили большие чаевые. Вообще-то Сэм не одобрял то, что она использует гипноз, но сделал вид, что ничего не заметил. Этим типам не помешает хороший урок, который им преподала девчонка, пусть и вампир.
Сэм открыл холодильник, достал пиво и протянул одну бутылку Томми.
– Она тебе нравится? – небрежно спросил он.
– Кто? Джессика? – Томми привалился спиной к барной стойке и сделал глоток, – ну, она ничего. Но я знаю, что ей нравится этот парень, Хойт. К тому же вампиры и мы… ну знаешь, как-то мы не очень ладим. А почему ты спросил? – он лукаво улыбнулся.
Сэм невозмутимо ответил:
– Просто не хочу никаких романов на рабочем месте. Знаешь, они ничем хорошим не заканчиваются.
– Это по личному опыту? – спросил Томми.
Сэм пожал плечами, снова с грустью вспоминая Дафни.
– Кончается тем, что я теряю официанток, – отмахнулся Сэм.
Ему хотелось, наконец, поговорить серьезно о том, что волновало его весь вечер, а вместо этого они болтали о глупостях.
– Ты останешься? – наконец, спросил Сэм, – ты сказал, что подумаешь, но уверен, что уже знаешь ответ.
Томми улыбнулся и поставил бутылку на кухонный стол.
– А как ты думаешь? Если бы я решил уехать, то сейчас бы уже катил с ними прочь из Бон Темпс.
– Это хорошо, – заметил Сэм, делая глоток пива.
Оно показалось ему странно сладким, и сама атмосфера была какой-то нереальной – словно продолжение той самой ночи, когда они с Томми вместе бегали по лесу, и его опьяняли запахи цветов.
– Я хотел остаться с тобой, – громко прошептал Томми, и Сэм понял, что тот оказался совсем близко.
– Хорошо, отлично! – громко сказал он и чуть отодвинулся, – тогда завтра мы обсудим правила.
– Какие правила? – удивился Томми.
– Как это какие? Кто занимается уборкой, кто готовит, кто делает покупки. Если мы будем жить вместе, то должны распределить обязанности. Раз ты работаешь на меня, я не прошу платить за квартиру, просто буду удерживать из твоего жалования…
Томми усмехнулся и оборвал его, заткнув рот поцелуем. Сэм попятился и уперся поясницей в край столешницы.
– Постой-постой, – возразил он, толкая Томми ладонями в грудь, – и главное правило, никакого секса.
– Никакого секса? – Томми удивленно поднял бровь, – ты уверен?
С неожиданным напором он навалился на Сэма, тот отклонился назад, едва не садясь на стол. Губы Томми были жадными, требовательными. Он схватил Сэма за бедра, притягивая к себе, прижимаясь к нему вплотную, властно сжимая пальцами ягодицы. Сэм уже ничего не понимал, как будто снова оказался в одном из своих снов, только теперь все было по-настоящему. Мысли и ощущения сбивали его с ног, ему хотелось оттолкнуть Томми и прижать к себе. Он боялся, что брат передумает и уедет, злился на то, что их влечет друг к другу только из-за чертовой магии перевертышей, и хотел, чтобы они сделали это просто так… Томми оторвался от него и посмотрел в глаза, словно пытаясь найти там ответ, хочет ли Сэм этого так же, как и он, стоит ли им сейчас остановиться. Этот взгляд прожигал насквозь, в нем было столько вожделения и тоски, что у Сэма что-то защемило внутри. В его жизни уже столько всего происходило, они и сам запутался, что правильно, а что неправильно, и этой ночью ему совершенно не хотелось в этом разбираться.
«А к черту все!», – решил он, запуская пальцы в волосы Томми и снова притягивая его к себе.
Целуясь, они добрели до спальни, по пути расстегивая друг на друге рубашки и джинсы, а потом Томми властно швырнул Сэма на кровать и забрался сверху. Оседлав его бедра, он наклонился, завел его руки за голову, прижав их к подушке, и грубо поцеловал. Сэм был немного сбит с толку таким напором.
– Эй, – возмутился он, пытаясь освободить запястья из крепкой хватки Томми, – ты что себе позволяешь? Вообще-то я старший.
Томми криво ухмыльнулся, его глаза опасно и возбужденно блестели.
– А я питбуль, – заявил он.

Сэм проснулся и с мучительным стоном пошевелился, пытаясь подняться. Задница дико болела. Ночью он позволил выебать себя своему младшему брату-перевертышу! Не один раз! И ему это понравилось, черт возьми. Намного больше, чем эротические сны с Биллом Комптоном. Правда, после тех снов задница у него не болела. Он поморщился, вспоминая ощущение, с которым член Томми, смоченный слюной, растягивая его анус, входя глубже, это было так больно, что пришлось закусить уголок подушки, и в то же время так охуенно, что Сэм извивался под ним, вертел задницей, насаживаясь сильнее, прося еще и еще. Томми неосторожно толкался в него, целовал между лопаток и вылизывал шею. Он не был грубым, просто нетерпеливым и не слишком опытным. Черт возьми, да они оба были не слишком неопытными, хотя Сэм многому научился от Билла во сне, но все эти знания отправились к черту, когда он оказался в постели с горячим, нетерпеливым мальчишкой с бушующими гормонами. Он вспомнил тут ночь, когда они были почти зверьми, лаская друг друга. Сейчас они не обратились, но ощущение было настолько же откровенным и сильным. Поэтому Сэм согласился повторить, когда чуть позже Томми перевернул его на спину, лег сверху и аккуратно раздвинул его ноги. Сэм покорно обнял его коленями, позволяя войти себя, принимая почти без боли, или просто под кайфом от адреналина ему казалось, что это происходит легко. Но сейчас собственно тело заявляло: «Нихрена подобного!»
Томми заворочался рядом, что-то пробормотал во сне и закинул на Сэма руку. Тот сразу же ее отбросил и ткнул брата коленом в бок.
– Эй, пора подниматься, – проворчал он.
Томми повернул голову и приоткрыл один глаз.
– Привет, ну как спалось? – насмешливо спросил он.
– Знаешь что, я серьезно, – заявил Сэм, наставляя на него палец, – никакого секса!
– Окей, как скажешь, – беспечно сказал Томми, переворачиваясь на спину и закидывая руки за голову.
Сэм бросил взгляд на его обнаженное тело и, чувствуя, как тепло приливает к лицу, решительно поднялся с кровати и направился в душ, старательно игнорируя резкую боль между ног. Позади он услышал веселый смех Томми.
День как всегда был наполнен тысячей дел и забот. С кухни приятно пахло гамбургерами и жареными сосисками, Лафайет переругивался с Тарой, Арлин жаловалась на посетителей и сновала между столиками с подносами наперевес, Джессика улыбалась и приветствовала всех, кто входит в бар, Сэм стоял, прислонившись спиной к стойке, и довольно озирал свои владения. Томми загружал в холодильник очередной ящик с пивом. Он посмотрел на старшего брата и подмигнул. Сэм не смог сдержать улыбки. За последнее время многое изменилось, но это его жизнь, он уже и не помнит, когда было просто, но наконец-то наступил тот момент, когда он всем доволен, даже ноющей задницей.

@темы: True Blood, Fanfiction

---

[missy Fleming]

let the right one in

+10

@темы: Art

---

fan-video Defender |Sam/Tommy| !slash, incest, R

[пирожочек..]

сегодня прямо день фан-видео

Название: Защитник
Автор:  .mrs
Песня: Avril Lavinge - I'm with you
Пейринг: Сэм Мерлотт/Томми Микенс
Рейтинг: R
Тип: слэш, инцест
Саммари: У Томми наконец появился старший брат, защитник, о котором он так мечтал. И у братьев намного больше общего, чем может показаться на первый взгляд. К примеру, их обоих влечет к мужчинам...
Материалы: season 3 (episods 1-6); фильмы - In the closet, Starcrossed (спасибо  Швеллер за то, что напомнила откуда мне так знакомо лицо Маршала Эллмана )
Смотреть:

@темы: True Blood, Video

---

Tainted love

[Alisa060290]

Фандом: Настоящая кровь
Пейринг: Эрик/Соки, Билл/Соки
Рейтинг: R!!! Все видели
Саммари: любовь,секс и немножко крови
Музыка: Marilyn Manso "Tainted love"
От автора: это мой первый клип с таким рейтингом,порочная любовь,что вы хотите. Как всегда буду очень ждать ваших комментов

@темы: True Blood, Video

---

[missy Fleming]

Lorena||Love is like a sin my love

кликаем на изображение для просмотра
vidder: ~ВолчЁнок ~ аka Сireal
song: Paradise Circus
artist: Massive Attack
fandom: True blood
pairing; Lorena//Bill
programm: Sony Vegas 9.

waring: spoilers to s3!

@темы: True Blood, Video

---

[right_vampire]

@темы: дружественные ресурсы

---

Новорожденный, зарисовка

[Швеллер]

Название: Новорожденный
Автор: Анна Швеллер
Фандом: True Blood
Пейринг: Годрик/Эрик
Жанр: PWP?
Рейтинг: R
Дисклаймер: Герои мне не принадлежат, из их использования не извлекаю коммерческой выгоды
Саммари: Годрик обратил Эрика.
Комментарии: написано для  Mathilda Vandermar

Отныне путь в Вальхаллу для него закрыт. И не будет ни наполненного светом пиршественного зала, ни пышногрудых валькирий с рыжими косами, ни кубков с пенящимся пивом и блюд с жареным мясом. Он не увидит лик Одина и не будет пировать бок о бок с прославленными воинами, вспоминая великие победы. Он был так близко, что почти увидел яркий свет и услышал музыку, но потом ворота захлопнулись и распахнулись другие – ворота в вечную тьму, которую он увидел в глазах мальчишки.
Эрику казалось, что он задыхается, пусть теперь ему не нужно было дышать. Он резко дернулся, выныривая из забытья, привычным движением попытался нащупать меч, но сильные руки удержали его, заставляя снова опуститься на землю. Было темно, а он видел так хорошо, словно днем. Над ним нависло мальчишеское лицо с лучистыми глазами и теплой улыбкой.
– Я уже умер? – спросил Эрик, едва ворочая языком и пытаясь оглядеть окружавшую его непроглядную тьму.
Все, что он помнил – это боль, темнота и руки, которые держали его.
– Умер и возродился, – с улыбкой сказал юноша.
Его лицо было так близко, что Эрик должен был почувствовать дыхание на своих губах. Но никакого дыхания не было. Он все еще плыл в густом тумане, а давящая темнота и пустота путали мысли.
– Теперь я твой товарищ, смерть? – спросил Эрик.
– Зови меня Годрик, – мягко сказал юноша и погладил его по щеке.
– Годрик, – повторил Эрик, пробуя это имя на вкус. – Мне нравится… Ты красивый…
– Ты тоже, – сказал Годрик с неприкрытым восхищением, – и скоро станешь очень сильным.
Эрик не чувствовал силу, вообще ничего не чувствовал. Он повернул голову, пытаясь оглядеться, и наконец понял:
– Я под землей?
– Пришел день, и нужно было укрыться от солнца.
Эрик дернулся, пытаясь подняться, и уперся ладонями в земляной потолок, но Годрик снова заставил его лечь. В маленьком теле таилась неведомая сила, с которой Эрик не мог справиться.
– Я должен выбраться отсюда! – в панике воскликнул он.
Теперь когда он понял, что заточен в земляном мешке, погребен заживо, снова показалось, что он задыхается, легкие сжимает железный кулак, земля забивается в рот.
– Успокойся, – Годрик держал его без особого труда, тесно прижимаясь к его телу, словно любовник, и шептал на ухо, – скоро солнце зайдет, и ты встретишь первую ночь новой жизни.
Эрик опять рванулся, пытаясь освободиться от объятий Годрика и выбраться наружу. Он никогда и ничего не боялся в жизни, бросался на врагов с голыми руками, разрывая глотки, круша их головы, он был самым сильным и свирепым воином, а теперь превратился в маленького мальчика, который испугался темноты. Годрик обнимал его нежно, но уверенно.
– Не борись с этим, – уговаривал он, – забудь то, что ты знал раньше. Позволь себе измениться.
Эрик посмотрел на него безумными глазами. Он не боялся смерти, но боялся этой новой жизни, и что-то внутри него отчаянно сопротивлялось, его тело не хотело меняться, оно жаждало глотнуть воздуха, взглянуть на отблески заходящего солнца, прежде чем навсегда уйти во тьму.
– Не бойся ничего. Я буду с тобой, – улыбаясь, проговорил Годрик, и погладил его висок.
Эрик посмотрел в его глаза и понял, что в безопасности. Он доверился этому мягкому голосу, перестал бороться и отпустил все, что связывало его с прошлой жизнью.
А потом пришла боль, равной которой он не знал. Ни удары топором, ни порезы меча, ни укусы волков не могли сравниться с ней, выкручивающей суставы, дробящей кости и выворачивающей его тело на изнанку. Он бился и кричал, раздирая свои губы отросшими острыми клыками. Годрик терпеливо гладил его по лбу, утирал кровавые слезы, как сиделка у постели тяжелобольного, что-то шептал на ухо успокаивающим голосом, и даже в том кровавом в тумане боли, Эрик его чувствовал, цеплялся за него, как за единственное, что связывало его с этим миром, не давая остаться во тьме одному. Он умирал во второй раз, чтобы возродиться. Это длилось почти вечность. Пока где-то там высоко над ними не зашло солнце.
Годрик обхватил Эрика за пояс, приподнимая, прижал к себе и взлетел вверх, пробивая толстый слой земли, расшвыривая ее во все стороны. И снова опустил Эрика на так и незажженный погребальный костер, туда, где впервые его укусил. Факелы давно погасли, тела мертвых товарищей по-прежнему лежали на полянке, но они больше не волновали Эрика. Он вцепился в Годрика, словно боясь, что тот уйдет и оставит его одного. Годрик снова посмотрел на него с восхищенной и гордой улыбкой – он выбрал этого воина в тот самый момент, когда впервые увидел на поле брани и решил, что должен разделить с ним вечность. С легким щелчком появились клыки, и он накинулся на шею Эрика, впиваясь в то самое место, где уже заросли маленькие ранки, оставленные прошлой ночью. В этот раз он не стал осушать его досуха, просто глотнул немного крови и оторвался от шеи. Его искаженное жаждой лицо было прекрасно, темная кровь текла по подбородку, и Эрика мутило от ее тяжелого влекущего запаха. Ему не терпелось попробовать. Годрик прокусил свое запястье и поднес руку ко рту Эрика. Густые капли закапали ему на лицо. Собственные клыки появились так естественно, будто всегда были у него во рту, он лишь провел языком, чтобы почувствовать, какие они острые и гладкие, жадно облизнулся и припал к свежей ране. Он жадно глотал, захлебываясь кровью, и она наполняла его тело изнутри жидким пламенем. Ни самое лучшее вино, ни сладкое местечко между женских ног не могли сравниться с этим вкусом. Теперь Эрик познал, что такое настоящий голод, который будет испытывать всегда, голод, который может утолить только кровь. Он пил и пил, наполняясь ею, она заползала в него, и там, где прежде была только боль, появлялась сила. Эрик оживал с каждым глотком, чувствуя, как кровь течет по жилам, как срастаются сломанные кости и рассеченная плоть. Каждый запах и звук этой ночи обострился, окружая его, сливаясь в одно целое и снова разбиваясь на кусочки. Эрик слышал, как глубоко под землей копошатся черви, как на окраине леса волк раздирает убитого олененка, запах которого лишь слегка будил аппетит. А еще дальше в лагере люди готовятся ко сну, живые теплые люди, полные вкусной крови, которую Эрику не терпелось попробовать. Но только не сейчас – в этот момент ему хотелось лишь поглощать Годрика, снова сливаясь с ним в единое существо, которым они стали прошлой ночью. Теперь боли не было. Только жизнь, наслаждение и бессмертие. Годрик отнял руку от его рта, приподнялся и посмотрел на Эрика с хищным удовлетворением, потом наклонился и начал облизывать свою кровь с его губ. Эрик почувствовал вкус их смешанной крови. Он лизнул верхнюю губу Годрика, потом нижнюю, коснулся кончика языка, а потом припал ко рту так жадно, будто хотел проглотить целиком. Они с Годриком ласкали друг друга языками, кусали губы зубами и клыками, снова смешивая кровь. Его новое тело хотелось не только крови, и это желание было даже сильнее голода. Вино, женщины и битвы не дурманили Эрика так, как кровь Годрика, его сильное гибкое тело, покрытое причудливыми рисунками, ничто не могло сравниться с этим потребностью обладать им и покоряться всеми возможными способами. Они пропитались запахами друг друга, смешали свои соки, но этого по-прежнему было мало. Кровь новорожденного кипела, бурлила и пела. Она была живой и капризной. Это был древний и нерушимый закон, которому он не мог сопротивляться. Эрик всегда был таким же неутомимым в любви, как и на поле битвы, а сейчас все, что он чувствовал при жизни, умножилось, стало ярче, сильнее, как будто у него появилось еще несколько тел, которые разрывало от вожделения, множество рук, губ, языков ласкали чужое тело, вбирали его вкус и запах, но этого все равно было мало.
Годрик чувствовал, чего он хочет. Оторвавшись от Эрика, он довольно улыбнулся, поднялся на ноги и скинул штаны. Он сделал это так быстро, что человек успел бы лишь моргнуть, а Эрику хватило времени всласть налюбовался, как соблазнительно двигается его тело, изгибается шея, как покачивается висящий на шнурке амулет, и ему все больше нравилось то, что он видел. Он хотел этого, так сильно, что разделся еще быстрее. У его нового тела появились замечательные способности. Годрик одарил его насмешливой улыбкой, Эрик обнял его за шею, притягивая к себе и целуя в губы. Снова они припали друг к другу, как соскучившиеся любовники после долго разлуки или неопытные мальчишки, впервые испытывавшие влечение. Их кожа была холодной, но внутри все кипело, будто запертый в клетке зверь рвался наружу. Они сплетались обнаженными телами, кусались, пили кровь друг друга, царапали ногтями по спине и плечам. Раны тут же затягивались и появлялись новые. В первую ночь их союза погребальный костер превратился в ложе любви. Годрик сидел верхом, сжимая бедра Эрика сильными ногами, по лицу и по груди текла кровь, глаза горели голодом и страстью. Он был так желанен, Эрику казалось, что не сможет жить, если не получит все, если не иссушит его до капли, и не позволит выпить поглотить себя. Он был мертв, но алчная плоть жила своей жизнью. Эрик впился в губы Годрика исступленным поцелуем, обхватил его за пояс и перевернул на спину, наваливаясь сверху. Его член был таким холодным и твердым, словно превратился и камень, но Эрик никогда прежде не был настолько живым и не хотел никого так сильно. Удивительно и странно в нем сочеталось то, что он помнил о прежней жизни, и чувствовал теперь. Для него не осталось ничего запретного и неприступного. При жизни ему не доводилось обнимать мускулистые мужские плечи, гладить широкую спину и гладкую грудь, это было так ново, так сладко, и ему нравилось. Эрик провел кончиками пальцев по татуировке под ключицами Годрика, хотелось впиться клыками в ямку под горлом. Тот потянулся за его рукой, будто соскучившись по ласке, обнял руками за плечи, привлекая к себе. Мальчишеское лицо, исказившись страстью, выглядело старше. Эрик знал, что за свою долгую жизнь Годрик никогда этого не делал, и испытал острое самодовольство. Он знал, что никогда не покорит это дикое и необузданное создание, но сейчас был так к этому близок. Годрик был похож на огонь, который он пытался удержать в ладонях. Непочтительно подхватив его под коленками, Эрик опрокинул его на спину и опустился на колени между раздвинутых ног. Его создатель выглядел, как мальчишка, и обладал невероятной силой, но сейчас позволил овладеть собой. Годрик непристойно обхватил Эрика бедрами, впуская в свое тело, и снова прижался губами ко рту. В нем не было ни капли покорности или смятения, он не чувствовал ни боли, ни стыда. Крепко сжимая ногами бедра Эрика, Годрик яростно двигался и, насаживаясь на его плоть. Он забрал смерть Эрика, его душу, его кровь, а теперь еще повелевал его телом. Эрик еще не забыл, как это бывало – пот и жар, липнущая кожа, сбитое дыхание. Сейчас не было ничего этого, но он знал, что ни один человек не способен познать подобную близость и наслаждение. Он как будто вывернулся наизнанку, укутывая Годрика в свое тело, поглощая его в себя, и позволяя ему завладеть собой, врастая в него, сливаясь с ним, превращаясь в кровь, текущую по их жилам, снова и снова разжигая и утоляя голод. Это больше, чем страсть, чем похоть и телесное удовольствие – они связывали себя друг с другом чем-то большим, чему Эрик не знал названия, но чувствовал всем своим новым существом. Только теперь Эрик понял, что такое жизнь, и какой драгоценный дар преподнес ему Годрик. Он вечно будет за это благодарен.
– Теперь все, – удовлетворенно сказал Годрик, когда успокоившись, они лежали рядом. – Ты полностью изменился. Тебе понравится эта жизнь.
Повинуясь мимолетной нежности, Эрик погладил его пальцами по щеке. Она была гладкой и холодной, но ему казалось, что он почувствовал тепло. Наверное, оно шло оттуда, где раньше билось сердце. Отец, брат, сын… Так говорил Годрик, но этих слов не хватало, чтобы назвать то, чем они стали друг для друга этой ночью.
– Теперь пора на охоту, – сказал Годрик, поднимаясь и протягивая ему руку, – пойдем, я тебя всему научу.
Эрик крепко стиснул его ладонь и поднялся следом. Не заботясь о том, чтобы одеться, они скрылись в лесу, с быстротой молнии устремляясь на сладкий запах человеческого тела. Весь мир раскрылся перед ними в своей беззащитной красоте, оставалось только прийти и взять то, что они пожелают. Эрик знал, что теперь не станет жалеть об утраченной Вальхалле. Та жизнь, что подарил ему Годрик, намного лучше.

@темы: True Blood, Fanfiction

---

[Dora Stramm]

Авторы:  Isidora Stramm &  Mathilda Vandermar
Бета: Зув
Название: A companion of death
Фандом: True blood
Пейринг: Годрик/Эрик
Дисклеймер: права на героев принадлежат HBO, на оригинальных персонажей и сюжет фика - нам
Рейтинг: R
Жанр: АУ, слэш, историческое фентези, дарк
От авторов: фик был написан до выхода пятой серии третьего сезона, поэтому события из прошлого Эрика не совпадают с канонными.

Глава 1.

Пролог

У всех есть двойники. У некоторых звезд не меньше сотни по всему по миру. Кто-то похож больше, кто-то меньше. Кто-то и вовсе нет. Однако всегда найдется кто-нибудь, кого можно спутать с оригиналом. Да что там! Каждый вампир, достаточно поживший на свете, хоть раз встречал человека, который походил бы на него, словно близнец.
Эрик задумчиво вертел в руках бутылку "Настоящей Крови". Клуб уже закрыли, и только у барной стойки сиял островок света, где делили чаевые официантки, облаченные в черные латексные шорты, узкие топы и туфли на высоких каблуках. Блики лампы отражаясь в стеклянных гранях бутылки, рассыпались яркими бликами по поверхности стола. «Словно солнечные зайчики», - подумал Эрик и удивился, что ему в голову пришло именно это сравнение. Наверное, он слишком много думал о солнце в последнее время.
Забвение не доступно вампирам. Это их преимущество, но это же - их проклятие. То, что человеческий мозг заблокирует и сотрет, стремясь избавиться от тяжелых, травмирующих воспоминаний, вампир будет помнить вечно.
Эрик потер лоб и отодвинул бутылку в сторону. Он так и не смог привыкнуть к вкусу искусственной крови, хотя ученые прилагали все силы для того, чтобы сделать ее максимально похожей на настоящую. Но подделка всегда останется подделкой, как ни пытайся убедить себя в том, что она не хуже оригинала.
Мысли вампира путались, разбегались в стороны, словно тараканы, испугавшиеся света. Он, проживший тысячу лет, был в замешательстве, словно неофит, растерян, словно человек.
Вайт, новый бармен, окликнул его по имени, но Эрик лишь отмахнулся. Сейчас говорить с кем бы то ни было он не хотел.
И вновь, уже в четвертый раз за вечер, он поднял крышку ноутбука и открыл письмо, присланное ему Бенжамином Гантье, шерифом Миннеаполиса. На экране появилась фотография: залитый солнечным светом школьный двор, группки старшеклассников расположились на лужайке, и в отдалении от всех, совсем один сидит на спинке скамейки мальчик, поставив ноги на сиденье и подперев подбородок кулаком.
Эрик увеличил фото. Прибавил зум еще и еще, пока на мониторе не осталось только задумчивое лицо.
Совпадение! Простое совпадение. У всех есть двойники.
Эрик с силой захлопнул крышку ноутбука.
Это просто случайность. Ничего более.
Он убеждал себя в этом по дороге домой. Убеждал, принимая душ.
И, прежде чем лечь спать, заказал перелет авиалинией «Анубис» до Миннеаполиса.
В этот день, впервые за долгие столетия, он видел сны, больше похожие на воспоминания...


***

869 год н.э

.

Вечером, когда жаркое солнце скрылось за горизонтом, и на лес опустилась тьма, Эрик, сын Свена Великана, проснулся и выбрался из земли, в которой ему теперь приходилось коротать дни. Сплюнул, протер глаза, размазывая грязь по лицу, и огляделся по сторонам, ища своего создателя. Очнувшись после смерти впервые, Эрик пришел в ужас, решив, что кто-то набрел на их лагерь и похоронил его заживо, приняв по ошибке за мертвого. Он принялся с остервенелой яростью прорывать себе дорогу наружу. А выбравшись, снова увидел мальчика-смерть и вспомнил все, что случилось вчера с ним и его людьми. Мальчик заговорил с ним, назвал свое имя – Годрик, и рассказал, что сделал с ним, как превратил в вампира – живого мертвеца, пьющего человеческую кровь. Следующие несколько ночей Эрик помнил смутно. Его воспоминания окутывал туман – горячий и багровый, с металлическим привкусом. И отчего-то он, викинг, убивший к своей двадцать восьмой зиме немало врагов, не хотел, чтобы этот туман рассеивался…
Но этой ночью разум не пожелал больше прятаться за пеленой беспамятства, вытолкнув Эрика в действительность, которой он теперь принадлежал.
Годрик сидел у самого края болота на поросшем лишайником валуне, глядя куда-то вдаль. Его крепкое полуобнаженное тело было покрыто грязью и клочками мха, которые он не удосужился стряхнуть, выбравшись из-под земли. Он был неподвижен, словно каменное изваяние, и его силуэт отчетливо выделялся на фоне светлого этой летней ночью северного неба. Годрик не повернул голову на шум, не посмотрел на поднявшегося на ноги Эрика. Судя по всему, он прибывал в "ступоре". Это слово вдруг всплыло в памяти викинга, и он вспомнил, как Годрик объяснял ему, что вампир, когда ему не нужно взаимодействовать с внешним миром, отключается до того момента, пока не почувствует опасность или голод.
Посмотрев на него, Эрик принялся вытряхивать землю, набившуюся в волосы. Закончив, потрогал короткую щетину на подбородке. За три дня до смерти он сбрил бороду и, похоже, расти заново она не собиралась. Но, может, так было и лучше. Не хватало ему возиться еще и с ней.
Убедившись, что Годрик по-прежнему погружен в свои мысли, Эрик оттянул ворот рубахи, заскорузлой от крови, взглянул на грудь. Он знал, что смертельная рана, которую нанес ему меч удачливого дана, затянулась без следа. Но, несмотря на это, Эрик был мертв, хоть и не чувствовал себя мертвым. Он не дышал, его сердце не билось, но он мог думать, двигаться, он видел и слышал, куда лучше, чем при жизни. Но самым сильным из его чувств был голод – тянущий, сосущий, всепоглощающий голод, равного которому он не знал прежде.
- Зачем ты счищаешь землю? Это бесполезно, пока мы здесь! – Годрик сбросил оцепенение, поднялся и шагнул к Эрику. - Ты голоден. Сосредоточимся на этом. Я научу тебя охотится сегодня. - Он улыбнулся, и улыбка вышла застенчивой, отчего он тут же стал походить на обычного мальчишку, который хвастается перед старшим братом, вернувшимся из похода, чему научился в его отсутствие.
Эрик сразу понял, что он говорит об охоте на людей, а не на лесных зверей, но не стал ни о чем спрашивать или возражать. Он умел охотиться – да и какой мужчина не умеет? А с тех пор, как он сам отправился вместе с отцом и старшими братьями в свой первый поход, минуло пятнадцать зим. Не этому сопляку учить его! И все-таки Эрик помнил, как легко Годрик расправился с двумя воинами, превосходившими его, казалось бы, во всем. А он убил их голыми руками за один миг. Сейчас они, должно быть, уже пируют в Вальхалле…
- Ты умел сражаться и охотиться. Ты больше не тот, кто раньше, - сказал Годрик. Вампир взял мужчину за руку, стараясь успокоить его смущенный разум. Он был создателем Эрика и знал, о чем тот думает, что чувствует, о чем тревожится. – Наша охота отличается от людской. Вы убиваете зверя, а наша добыча должна быть живой. Тебе нужно учиться кормиться. Иначе ты погибнешь. Идем! - Он потянул его в сторону непроглядной чащи. - Идем же!
- Куда? – Ноги сами понесли Эрика вслед за ним. Голод подавлял волю, заставляя подчиняться приказу, голод нашептывал, что Годрик знает, что нужно делать.
- На берег. Там только что пристал корабль данов. - Годрик, оглянувшись, широко улыбнулся мужчине. Лунный свет влажно блеснул на удлинившихся клыках. - Ведь свеи не любят данов, верно?
- Не любят, - подтвердил Эрик, стараясь понять, как Годрик узнал о корабле. Он слышал, что происходит вокруг в лесу, куда лучше, чем мог слышать, пока был жив. Слышал шелест травы под их ногами, шорох листвы, скрип веток, слышал, как крадутся, выслеживая добычу лисы, как ворочается неподалеку в берлоге медведь; как ухают на деревьях совы, как взлетают, рассекая воздух крыльями, и камнем падают вниз, чтобы вонзить когти в жалобно пискнувшую добычу… Но для него это была какофония звуков, слишком громких и резких для человеческого уха. Лишь усилием воли он мог вычленить из них что-то одно и, наверное, если бы постарался, если бы сумел как следует сосредоточиться, то тоже услышал бы плеск воды и голоса людей на берегу фиорда, до которого было не меньше часа ходьбы. Но это было непросто! Все равно, что во время шумного пира пытаться услышать тихий разговор, который ведут на другом конце стола.
Годрик остановился.
- Закрой глаза, - потребовал он. - Не бойся, закрой глаза! - Теперь в его голосе послышался металл. Это была не просьба и не требование, но приказ, которого Эрик не мог ослушаться, даже если бы хотел. - И уши тоже закрой!
Не дожидаясь, пока он сделает это, Годрик сам прижал ладони к его ушам и продолжал говорить, зная, что Эрик все равно услышит его голос, уже не ушами, а разумом, в который его создатель легко мог проникнуть. - Теперь, когда тебя ничто не отвлекает, вдохни... Вдохни не для того, чтобы дышать, но чтобы почувствовать воздух. Ты сможешь найти людей, только сосредоточься на их запахе... почувствуй, как они пахнут. Потом. Грязью. Почувствуй, какую вонь источает их одежда, пропитанная тюленьим жиром.
Повинуясь его приказу, Эрик вдохнул. Воздух не прошел в легкие и непривычно защекотал нёбо. И Эрик вдруг почувствовал, как пахнет трава под их ногами, как пахнут закрывшиеся на ночь цветы, как пахнет земля и болото, рядом с которым они стояли; как пахнут деревья, птицы, сидящие в гнездах, белки, спрятавшиеся на ночь в дуплах, он почувствовал запах грибов и ягод, запах волчьего логова и родившихся недавно щенков… Запахов вокруг было великое множество, и поначалу Эрик растерялся. Однако вспомнив, что говорил ему Годрик, попытался сосредоточиться на чем-то одном. Неожиданно это оказалось не так уж сложно. Все равно, что рассматривать груду трофеев, сваленных на палубе драккара. Увидишь выглядывающую из-под вещей рукоятку меча, достанешь – и сможешь как следует рассмотреть, понять, хороший ли кузнец ковал его, проверить, не затупилось ли лезвие в бою, а там уж решишь, нужен ли он, подойдет ли тебе. И Эрик стал думать не о самих запахах, а о том, откуда они исходят. И стоило ему представить людей, как он ощутил их присутствие так ясно, словно видел, как они, радуясь твердой земле под ногами, бродят по берегу, пока рабы раскладывают костры и подвешивают над огнем котлы, чтобы приготовить ужин.
- Туда. - Открыв глаза, показал он, безошибочно определив направление.
- Правильно. - Годрик серьезно смотрел на Эрика. - А теперь слушай! - И он отнял ладони от его ушей.
Лавина звуков снова обрушилась на Эрика, заставив его почувствовать себя щепкой, попавшей в водоворот. Но запах людей, который он все еще ощущал, неожиданно помог вычленить из ревущего многоголосья звуки, которые он должен был услышать: голоса, шаги, скрип песка под сапогами, шорох одежды, лязг металла, мягкий плеск волн, пытающихся дотянуться до вытащенного на берег драккара. Но громче всего звучал странный ритмичный гул, который он не мог узнать, как ни старался. Казалось, будто вдалеке бьют в бубны десятки финских шаманов… Эти звуки завораживали, манили, и Эрик невольно сделал шаг туда, откуда они доносились.
- Поздравляю. - Годрик отступил назад. - Ты слышишь, как бьются их сердца. Слышишь их кровь.
Эрик замер, несмотря на то, что инстинкт приказывал ему двигаться вперед, быстро, бесшумно скользить через лес, красться тенью по берегу, прячась среди деревьев и огромных камней, ждать подходящего момента, чтобы напасть, вонзить клыки в мягкую, податливую человеческую плоть. Он почти почувствовал во рту вкус восхитительно горячей, соленой крови… И именно поэтому остановился.
- Я не могу есть людей, - глухо сказал он.
- Ты больше не тот, кем был раньше, Эрик, - терпеливо повторил Годрик. - Ты больше не человек. Тебе придется есть, или ты сам прекратишь свое существование. - Он снова взял его за руку. - Я очень долго ждал тебя. Неужели ты будешь столь жесток, что покинешь меня?
- Долго? Разве ты знал меня раньше? – Эрик пожал плечами. Слова Годрика казались ему бессмыслицей, но напомнили о тех, кто уже никогда не дождется его, о доме, который он никогда больше не увидит. – Я должен был умереть, - сказал он, вырвав руку из его пальцев. - Если бы не ты, я сейчас пировал бы в Вальхалле, а не стоял посреди леса, покрытый грязью, принюхиваясь к вони данов, и решая, пить или нет их поганую кровь!
- Ты не умер в сражении. - Голос Годрика стал вкрадчивым. - Валькирии не пришли бы за тобой, и ты это знаешь. Думаешь, достаточно взять перед смертью меч в руки, чтобы Один решил, будто ты пал в битве? Никогда нельзя считать дураками тех, от кого зависит твоя судьба. Ты не умер на поле брани, Эрик с Севера. И тебя не забрали в Вальхаллу. Зато тебя нашел я.
- Меня это должно радовать, по-твоему? – резко спросил Эрик, покоробленный его словами. – Ты злой дух, демон… и меня сделал таким же, как ты! Думаешь, я тебе благодарен?
- Думаю, да, - ответил вампир. - Просто ты еще сам не понял этого. - Сейчас он казался куда старше своих лет, куда старше Эрика и всех, кого тот когда-либо знал.
Зарычав, Эрик зашагал в сторону берега. Он не мог вспомнить первые ночи после своей смерти, но хорошо помнил вкус крови. А значит, он уже пил её. И то, что он не понимал происходящего, не осознавал, что делает, не служило оправданием. Годрик превратил его в зверя, и в его словах была истина: Эрик понимал, что умрет, если не подчинится голоду, не откликнется на зов крови. А умирать во второй раз он не хотел. Каким был бы его выбор, окажись рядом с ними мирная деревня, а не даны, высадившиеся на берег под покровом ночи, даны, приплывшие на их земли для того, чтобы убивать и грабить? Эрик не знал этого… Он подкрепит свои силы, а потом… потом уже решит, как ему жить дальше.
Вскоре деревья начали редеть и между ними замелькали огни разложенных на берегу костров.

***
- Сколько тебе лет? – спросил Эрик Годрика через несколько ночей. Голод по-прежнему был неразлучным спутником викинга, но теперь он казался не таким острым, и хотя не давал забыть о себе, все же позволял размышлять о чем-то кроме охоты.
- Я не считал. - Годрик пожал плечами и задумался. - Очень много, - сказал он, наконец. - Намного больше, чем ты можешь представить.
- И что, такого, как ты, нельзя убить? – продолжал расспрашивать Эрик. Он не собирался убивать Годрика, понимая, что тот нужен ему, по крайней мере, до поры до времени. Просто хотел знать, что к чему.
- Можно. – Утерев кровь с губ тыльной стороной ладони, Годрик придвинулся к Эрику, ногой отпихнув в сторону труп старика, на свою беду заплутавшего в лесу и не успевшего вернуться домой засветло. - Всех можно убить, просто нужно знать, как. Нет непобедимых... Так устроен мир. - Вампир положил голову на плечо Эрика и закрыл глаза. Он больше не был одинок. И он... любил. С самой первой минуты, как Годрик увидел Эрика и почувствовал, как затрепетало вдруг в груди, остановившееся тысячу лет назад сердце, он понял, что не разучился чувствовать, как думал прежде.
Эрик хмыкнул, но не отодвинулся. Годрик постоянно старался коснуться его, взять за руку или хотя бы просто сесть рядом. Поначалу это раздражало, но потом он привык и перестал обращать внимание. Младшие братья всегда липли к нему, когда он возвращался из походов, неотвязно ходили следом несколько недель, прося рассказывать снова и снова обо всех землях, где он побывал, и о славных битвах на море и на суше. Вот и Годрик, хоть он и был древним демоном-убийцей и повидал, куда больше Эрика, в чем-то, похоже, остался мальчишкой. Потому и тянулся к нему. Нелегко ведь быть всегда одному. Годрик мало говорил о себе, но Эрик и так понимал, что он провел в одиночестве много времени. Даже речь – и та поначалу давалась ему с трудом, словно он вспоминал давно забытые слова и учился складывать их вместе.
- А как? – снова спросил Эрик.
- Солнце, огонь и дерево прямо в сердце, - пробормотал Годрик, не открывая глаз. - Серебряный нож... и просто серебро. - Он невольно передернул плечами. У северян было слишком много серебра. Оно у них было повсюду. Однажды какая-то девка кинула в него серебряным браслетом, да так точно, что металл ожег щеку... Удивительно, что подвеска Эрика, которую Годрик нашел на поле боя, оказалась из золота... просто удивительно. Мальчик протянул руку и сжал в кулаке подвеску, которую носил не снимая.
Впервые Годрик увидел Эрика во время битвы между свеями и данами, не поделившими какую-то деревню, и, пока она длилась, не сводил с викинга восхищенного взгляда, сознавая, что не видел еще ни одного человека, который бился бы столь искусно, как он.
Странствуя по миру, Годрик часто следовал за отрядами воинов. Раненые служили ему легкой добычей, а их смерть не вызывала подозрений. Вот и теперь, дождавшись, пока победители уведут оставшихся на ногах своих и чужих воинов в сторону реки, где их ждал драккар, мальчик осторожно вышел на залитое лунным светом поле, надеясь найти тех, в ком еще теплилась жизнь. И тут его внимание привлек металлический блеск в траве. Годрик присел на корточки и увидел подвеску в форме молота Тора - украшение воителя, так поразившего его своим умением. Он хорошо запомнил необычный рисунок, выполненный искусным мастером... Мальчик машинально потянулся к ней, но, едва дотронувшись, отдернул руку, вспомнив об осторожности. Почти все украшения викингов были сделаны из серебра, что доставляло Годрику немало хлопот. Однако же сейчас он не обжегся... Мальчик опять коснулся подвески кончиком пальца. Ничего. Он взял подвеску в руку. Золото. Удивительно для этого края.
Годрик улыбнулся и оглянулся в поисках кожаного шнурка, на который можно было её повесить…
- Эй, очнись! – Заметив, что Годрик погрузился в свои мысли, Эрика толкнул его локтем. И, когда Годрик, вздрогнул, приходя в себя, спросил: – А что будет, если день облачный? Тогда ведь солнца не видно!
- Ты просто не проснешься днем. - Годрик еще ближе придвинулся к нему. - Но если тебя выволокут на улицу, то сгоришь.
Эрик покачал головой, не зная, верить ему или нет. Наверное, это было правдой… С приближением утра его охватывала паника, заставлявшая искать убежища и зарываться глубоко в землю. И спал он действительно очень крепко, не просыпаясь до самого заката.
- А ты откуда знаешь? Видел такое? – спросил он.
- Нет. Если бы я такое видел, я бы тут не сидел. - Годрик протянул руку, обнимая Эрика, и уткнулся губами его плечо.
- Так откуда тогда знаешь? – нахмурившись, повторил вопрос Эрик. Может, он и понимал, что заставляет Годрика льнуть к нему, но сам не был готов к тому, чтобы принять его как побратима, хотя Годрик и уверял, что он жив лишь благодаря его крови, которую он отдал ему. Эрику не нравилось это навязанное насильно кровное родство, не нравилось, какую власть имеют над ним приказы Годрика, которым он повиновался помимо своей воли. И еще меньше ему нравился голод, заставлявший его терять рассудок и нападать на людей. Эрик привык сражаться, но одно дело убивать в бою, и совсем другое – разрывать клыками чье-то горло и пить человеческую кровь. Эрик любил азарт битвы, звон оружия, опьянение, наступающее в бою при виде крови врагов, падающих под ударами меча. А в том, как он убивал сейчас, не было ни чести, ни доблести. Он не хотел быть хищником, в которого превратился, но совершенно не представлял, как избавиться от этой напасти.
- Я слышал. И знал тех, кто уходил в рассвет, - задумчиво ответил Годрик.
Триста лет назад он добровольно отказался от жизни среди вампиров и ушел на север, в леса. Мальчик надеялся, что сможет изжить тягостные воспоминания, мучившие его, похоронить их вместе со своей человеческой натурой. Он хотел стать зверем, откинуть все, присущее разумному существу: логику, образное мышление, творчество и душевные терзания. Год за годом Годрик позволял инстинктам вести себя, взращивал чистейшую ярость хищника, растворялся в пьянящей эйфории охоты. Незамутненное счастье примитивного животного вытесняло боль и горечь, что несла в себе память. Лишь зимой, когда он впадал в летаргический сон, скрываясь под толщей земли и снега, Годрика посещали видения из прошлого. Галлия, Рим, арена и патриции-вампиры...
Но с каждым годом эти вспышки появлялись все реже и становились тусклее, будто старая ткань, на которой невозможно уже толком разобрать яркий когда-то рисунок. Все меньше было в Годрике от человека, все больше от зверя, обуреваемого жаждой крови. Он был уверен, что позабыл все, но теперь, стоило Эрику начать расспрашивать его, как всколыхнулось озеро памяти и явило на свет прошлое, четкое и яркое, как прежде. Такое же болезненное. И вампир с удивлением понял, что никогда не сможет избавиться от той своей части, что умеет чувствовать, сострадать и любить. От того себя, кто тысячу лет назад звался Готтфри из племени тевтонов и родился свободным, а после стал рабом ненавистных римлян...
- Уходил в рассвет? Это еще что такое? – удивился Эрик. – Вот что, парень, давай-ка, рассказывай все! Сколько вас таких, как ты, откуда вы взялись, как живете и зачем я тебе понадобился?
- Никто не знает, откуда мы взялись, и кто из нас был самым первым. Я знаю, что у греческих вампиров был культ праотца, но думаю, это была лишь чья-то выдумка, чтобы легче было управлять нами. Кто-то считает, что не успел человек сделать глоток воздуха, как появился первый вампир. Кто-то верит, что перворожденными были мы. И человек был создан для утоления нашей жажды. Третьи почитают нас как богов...

***
Эрик мог бы с закрытыми глазами пройти по горам, окружавшим фиорд, на берегу которого стоял его дом, не боясь сбиться с пути или сорваться в воду с обрыва. Он знал здесь каждую тропу, каждое дерево, каждый камень, и земля, по которой он шел, словно пела под ногами, узнавая его, заставляя верить, что выросший на ней воин вернулся сюда не напрасно. Эрику хотелось верить, что это и в самом деле так. Желание оказаться среди своих, увидеть отца, сестер и младшего брата Турира, которому лишь следующим летом предстояло идти в первый поход, было таким сильным, что оказалось сильнее внутреннего голоса, громко кричавшего о том, как неразумно он поступил, сбежав от Годрика. Эрик знал, что отец не согласится принять сына, превратившегося в живого мертвеца. И все-таки у него оставалась надежда, что все сложится иначе. Он ведь мог еще послужить своему роду. Мог охранять по ночам фиорд, следить, чтобы на него не напали враги. О том, что он станет есть, как и о том, что, может быть, ему было бы лучше вовсе не показываться никому на глаза, Эрик старался не думать. Он хотел вернуться домой – и это было сильнее любых доводов разума.
Поначалу он боялся, что Годрик станет преследовать его, попытается помешать или попробует отговорить, но этого не произошло. Несколько ночей Эрик нарочно кружил по лесам, надеясь сбить вампира со следа, но, убедившись, что тот не последовал за ним, уже не тратил времени. Впрочем, последнее было не совсем верно. Он мог бы значительно сократить путь, если бы пошел напрямую через лес, но там ему было бы сложнее охотиться. Пришлось пробираться вдоль торговых путей, идущих от поселения к поселению, искать на пастбищах пастухов, пасущих коров, или рыбаков, решивших заночевать на берегу. Эрик пробыл с Годриком недолго и мало чему успел научиться, но для того, чтобы подкрасться к спящим или напугать стадо, чтобы выманить пастуха из пещеры или шалаша, много ума не требовалось.

Дождавшись, пока в усадьбе все лягут спать, Эрик вышел из леса. Прежде, чем прийти сюда, он поел, а после вымылся в реке и надел одежду, которую снял с убитого вчера человека и спрятал под камнем прежде, чем зарыться на день в землю. Рукава и штанины были коротковаты, сапоги жали, но все-таки это была добротная одежда, а не те лохмотья, в которые превратились его собственные штаны и рубаха. Эрик жалел о том, что потерял меч, кольчугу и накидку из волчьего меха, но Годрик наотрез отказался вести его обратно к тому месту, где убил его, уверяя, что железо проржавеет в земле, а шкура сгниет. Эрик понимал, что он прав, но все равно жалел о них, думая, что мог бы отдать их младшему брату. Меч пока был тяжеловат для мальчишеских рук, но ведь скоро он вырастет и станет сильнее…
Почуяв его приближение, собаки завыли – протяжно и испуганно. Не дожидаясь, пока рабы выскочат из дома, узнать, в чем дело, Эрик легко перемахнул через забор, в мгновение ока оказался на крыльце и постучал в дверь, не дав себе времени на то, чтобы в последний раз подумать о том, что делает, и повернуть назад.
Двери, как он и ждал, распахнул Турир. Мальчишка вечно сидел допоздна с отцом, которого под старость стала мучить бессонница, и все просил рассказывать о далеких краях, где тот побывал за свою долгую жизнь…
- Эрик! - воскликнул он удивленно и радостно. - Отец! Эрик вернулся! - закричал он, оглянувшись, а потом прильнул к брату, обнимая его. От радости он даже не подумал, что такое внезапное возвращение не сулит добра.
- Эрик? – В глубине дома послышались тяжелые шаги отца, и вскоре он тоже оказался на крыльце, возвышаясь над младшим сыном на полголовы. Свену Великану уже перевалило за шестой десяток, но он еще был достаточно крепок и силен, чтобы управляться в усадьбе. В свое время старый викинг каждое лето уходил в море на своем драккаре и привез домой много добра. Он знал о сече не понаслышке и жалел лишь о том, что боги жестоко распорядились его судьбой, оставив доживать век вдалеке от славных дел и лишив славной смерти в бою.
- Здравствуй, отец. – Эрик обнял Турира, наклонился, уткнувшись губами в светловолосую макушку, вдыхая теплый, родной запах, но тут же выпрямился и отстранил его от себя, почувствовав, как заворочался внутри вечно голодный зверь.
- Тебе холодно? Идем к огню! - Брат взял Эрика за руку и потянул в комнату. Отец же смотрел из-под кустистых бровей, и взгляд его был скорее подозрительным, чем обрадованным.
"Где твоя дружина, сын? Где твой корабль? - вертелось в голове старика. - Почему никто не принес вести, что вы вернулись в земли свеев?" Однако же он промолчал. Еще рано было задавать такие вопросы. Нужно было накормить Эрика, согреть, и только потом расспрашивать.
Он уже было двинулся обратно в дом, но заметил замешательство и нерешительность сына, не спешащего войти. И бледным он был, как никогда при жизни… Свен Великан нахмурился.
"Догадался", - понял Эрик, видя, как потемнело лицо отца. Турир – мальчишка, обмануть его – пара пустяков, но отец-то достаточно пожил на свете…
- Не стоило мне приходить, - глядя прямо ему в глаза, сказал он, чувствуя, как разом навалились на него безнадежная тоска и усталость.
- Ну почему же. - Свен еще не решил, что делать. Не для кого не секрет, что духи порой приходят проведать живых, предсказывают им будущее, оберегают, а могут и замолвить за них слово перед Одином. Но бывает и по-другому. Случается, что мертвые выходят из своих могил и бродят по земле, творя зло.
А Турир, так ничего и не поняв, продолжал тянуть Эрика за собой в дом.
- Идем же! Идем! – настойчиво звал он, не понимая, что так насторожило отца, и отчего Эрик не спешит войти и сесть у очага.
- Не могу. Без приглашения – не могу, - прямо сказал Эрик, решив, что не хочет обманывать, да и смысла в этом уже никакого не было. Он чувствовал, что не сумеет войти в гостеприимно распахнутую дверь, пока ему не разрешат. Перед ним будто стояла невидимая стена, отталкивающая его от порога. – Я не причиню вам вреда, - угрюмо добавил он, специально для отца.
- Ты не можешь войти в дом без приглашения? - Свен взял Турира за плечо и толкнул к себе за спину. - Я слышал, у Кале Косматого зятя зверь задрал позавчера ночью. А сегодня утром видал я Юхана, что с Гусиных подлесков, так его сына нашли с ранами на шее, и крови в нем не было, словно выпили всю....
- Отец! При чем тут Юхан и его сын?! - воскликнул Турир, не понимавший, почему он должен прятаться, и снова встал рядом с отцом. - Конечно же, Эрик может войти!
И, прежде чем Свен Великан зажал ему рот, выпалил:
- Входи, Эрик!
Эрик понимал, что ему надо бы бежать прочь, пока не поздно, но после слов Турира ноги сами перенесли его через порог.
- Дурные вести всегда разносятся быстро, - медленно произнес он, закрыв за собой дверь. – Но вам я вреда не причиню. Мне… - Он замешкался, не зная, как вообще объяснить, что с ним случилось, и зачем он пришел. - Ничего другого просто не пришло в голову, кроме как вернуться домой. Я не знаю, что мне теперь делать, отец.
- Что значит, не знаешь? – Свен Великан толкнул Турира в глубину дома. - Возвращайся в свою могилу, Эрик! Возвращайся и прекрати чинить зло люду! - Он нахмурился, вспоминая все, что знал про живых мертвецов. Сегодня, когда Юхан, размахивая руками, рассказывал о кровопийце-демоне, Свен отнесся к его рассказу с недоверием, а теперь горько жалел, что слушал в пол-уха.
- Нет у меня никакой могилы, - глухо ответил Эрик, заметив, как округлились от запоздалого испуга и налились слезами глаза младшего брата, попятившегося, наконец, прочь. А Свен уже снова стоял между ними. Эрик был высок и все же уступал ему ростом. Впрочем, он знал, что сейчас справился бы с ним без труда. Вот только ему совсем не хотелось, чтобы дошло до этого. – И зло я творить не хочу. По-другому не получается. Это сильнее меня, - признался он.
- Если не хочешь, сын, я тебе помогу.- Свен еще раз оглядел Эрика. Тот явно был одет с чужого плеча, словно взял первое, что подвернулось под руку. И на нем не было ни единого украшения – ни серебряного запястья, ни поясного ремня с пряжкой, ни застежек плаща – да и самого плаща тоже не было. И тут он вспомнил что Юхан, убитый горем, все повторял и повторял что-то о серебре. - Помогу... - Старый викинг отступил в глубину комнаты, где на стене висел подаренный ему когда-то конунгом меч, украшенный серебром. - Я помогу, - повторил он и рывком выхватил его из ножен.
Эрик прекрасно все видел и понимал, что задумал отец, знал, что сможет остановить его или уклониться от меча… и не стал. Лучше уж и правда умереть, если ему нет места среди живых. Вот только боли, которую принесет с собой вонзившийся в грудь клинок, он не ожидал. Такой – нет. Все раны, что наносили ему при жизни, по сравнению с этой казались пустяковыми царапинами. Даже та, последняя, от которой он должен был умереть. Меч отца вошел в грудь по самую рукоять и плоть вокруг раны будто вскипела и начала дымиться. Взвыв от немыслимой муки, Эрик схватил отца за руку, и, сломав ему запястье, отшвырнул старика прочь.
- Что вы делаете?! - закричал Турир, с ужасом глядя на них. Но он был сыном воина и, быстро взяв себя в руки, поспешил снять один из мечей, висевших на стене. - Ты... Ты! - он замахнулся, но не ударил, застыв над Эриком с занесенным клинком. Он был его братом – самым любимым из всех, и поверить в то, что перед ним мертвец, Турир так до конца и не мог.
А Эрик медленно оседал на пол, из последних сил цепляясь за стену и пытаясь удержаться на ногах. Его глаза застилал кровавый туман, в груди пульсировала жгучая боль, сводящая с ума, парализующая волю и разум, гасящая сознание.
- Убей его! Это не твой брат! - закричал Свен Великан, пытаясь подняться. Искалеченная рука плетью висела вдоль тела. - Убей его, Турир!
Но подросток медлил. Он совсем было опустил меч, но тут Эрик попытался вырвать меч из груди, обжег руку и зашипел, оскалив клыки. Из его глаз потекли два тонких ручейка крови.
- Ты не брат мне больше! - прошептал Турир. Он замахнулся, но, несмотря на сказанное, не смог отрубить Эрику голову, а ударил его рукоятью в висок со всей силой, на которую был способен.
Сознание Эрика затянуло в благословенную тьму беспамятства, где не было боли и страданий. Наверное, ради этого он шел сюда, именно такого исхода хотел. И все же, последним чувством, мелькнувшим в его угасающем сознании, была не благодарность, а жгучая обида из-за того, как легко, без всяких сомнений отец отказался от родства с ним.
Однако это был еще не конец. Через какое-то время сознание вновь вернулось к нему. А вместе с ним вернулась жуткая, сводящая с ума боль, плавящая грудь, запястья и щиколотки.
Эрик открыл глаза, рывком поднял голову. Даже это усилие далось с таким трудом, что на него накатила предобморочная слабость и одурь. И все же он успел увидеть, что находится уже на улице, за оградой усадьбы, и лежит на каком-то возвышении, а вокруг толпятся люди с факелами. Глухо зарычав, Эрик уронил голову, ударился затылком обо что-то твердое, шершавое, пахнущее хорошо высохшим деревом. Костер. Они хотят сжечь его. Живого. Паника и ярость заставили Эрика рвануться в отчаянной попытке спастись. Он не хотел умирать снова! Так – не хотел. Он ждал быстрой смерти, подаренной из милосердия, а не долгой пытки, ненависти и страха, которые успел увидеть в глазах отца и брата, и слышал сейчас в ропоте столпившихся вокруг людей – тех, кто знал его с рождения, с кем вместе вырос, тех, кого он любил и защищал, став воином.
И вдруг словно порыв ветра пронесся среди толпы, всколыхнув подолы женских платьев, растрепав волосы мужчин. Люди растерянно охнули: на кострище рядом с Эриком появился мальчик. Грязный, с растрепанными волосами, одетый в одну лишь набедренную повязку.
- Поджигайте! - рявкнул Свен Великан и выхватив у кого-то факел здоровой рукой, кинулся к костру.
- Уходи, - одними губами произнес Эрик. Появление Годрика не удивило его. Значит, тот все же шел за ним. Но теперь было уже поздно. - Ни к чему умирать нам обоим…
Годрик с бесконечной нежностью посмотрел на него, а потом ухмыльнулся, обнажая клыки, и молниеносно спустился на землю, оттолкнув прочь Свена Великана. Он казался совсем ребенком по сравнению со старым викингом, но доля секунды - и обезглавленное тело тяжело рухнуло на утоптанную землю, заливая её кровью. Годрик отшвырнул в сторону оторванную голову с длинными седыми волосами и густой бородой. Улыбаясь, повернулся к остальным.
Люди бросились в рассыпную, но им нечего было противопоставить скорости и силе тысячелетнего вампира. Все было кончено, едва начавшись. Лишь одну рабыню он оставил жить. Она бежала в сторону леса, и Годрик не стал пока её догонять.
Он снова взлетел на кострище, держа в руках кусок чьего-то платья. Обмотал им рукоять меча, вытащил его из груди Эрика и, брезгливо поморщившись, отбросил прочь. За мечом последовала серебряная проволока, обвивающая запястья и лодыжки викинга.
Догадливые селяне размотали тонкие витые браслеты, служившие им вместо денег, и использовали вместо веревки.
Пелена боли, плотно окутывавшая сознание Эрика, начала таять. Он все еще чувствовал свои раны, но теперь боль от них уже не была столь невыносимой, как прежде, и не вызывала дикого животного ужаса. Эрика все еще мутило от слабости, и он едва мог пошевелиться, но уже знал, что не умрет. Откуда пришло к нему это знание, он не мог объяснить, да и не задумывался над этим. Он просто лежал, глядя вверх, на усыпанное звездами ночное небо, и понимал, что жив, что смерть снова отступила. И, в отличие от прошлого раза, Эрик был этому рад, несмотря на то, что вокруг лежали мертвыми все, кто когда-то был ему дорог. Он не желал им такой судьбы и такой смерти, но сейчас не мог найти в себе даже искры жалости или раскаяния.
- С возвращением... дитя моё. - Годрик растянул губы в улыбке. По его подбородку текла кровь, и Эрик невольно потянулся к нему, чтобы слизнуть хоть каплю, не думая о том, что это кровь его близких. - Тебе надо поесть, чтобы набраться сил.
Годрик с невероятной скоростью метнулся к девице, успевшей скрыться за деревьями, поймал ее за волосы и, не слушая просьб и причитаний, поволок к кострищу. Затащив испуганную рабыню наверх, он перехватил ее запястья за спиной. - Ешь! - Он ткнул дородной девицей в грудь Эрика. - Ешь скорее!
Близость живой, трепещущей плоти, таившей в себе источник животворной крови, придала Эрику сил. Не колеблясь ни секунды, он поднял голову и вонзил клыки в шею женщины, туда, где судорожно билась под кожей жилка. Жаркая, соленая кровь хлынула ему в рот, и он намертво присосался к ране, не обращая внимания на хрипы и стоны жертвы, бьющейся в агонии между ним и Годриком. Её ужас лишь добавлял сладости восторгу, охватившему Эрика, когда он почувствовал, как к нему возвращаются силы. Он пил, жадно, торопливо, вонзая клыки глубже и глубже в мягкую, податливую плоть, с торжеством хищника слушая, как все тише и реже бьется сердце в груди рабыни. Он видел её впервые и подумал, что отец, должно быть, купил ее совсем недавно. А впрочем, если бы он знал её, это бы его не остановило.
Когда сердце рабыни замерло, Годрик приказал:
- Хватит.
Однако Эрик, потерявший рассудок от горячей крови, не послушался, и Годрику пришлось оттащить от него рабыню и спихнуть ее на землю.
- Нельзя пить кровь мертвого! Это яд для нас! - Он перехватил викинга, легко уложив его на обе лопатки, и с удовлетворением отметил, что раны практически затянулись. Еще немного и от них вовсе не останется следа, уже к следующей ночи он будет совсем здоров.
Эрик по-звериному зарычал на него, оскалив окровавленные клыки, но не попытался оттолкнуть его или вырваться. Он чувствовал силу Годрика, силу, которой не мог противиться, которой должен был подчиняться.
- Мало, - прохрипел он, обводя двор безумным взглядом, ища выживших.
- Значит, пойдем на соседний хутор, - бесстрастно ответил Годрик и пожал плечами. Он встал на ноги и пружинисто спрыгнул на землю. - Идешь?
- Подожди, - уже более осмысленно произнес Эрик. Он спустился с кострища куда осторожнее, чем Годрик. Огляделся по сторонам. Его взгляд уже не искал пульсации жизни в бесполезно истекающих драгоценной кровью телах. Все они – изуродованные, исковерканные, еще теплые, когда-то были его семьей. Вот лежит в трех шагах от них, разметав по земле длинные волосы цвета меда, младшая сестренка, красавица Ингрид. Застывшее личико, утратившее привлекательность, искажено ужасом, остекленевшие глаза смотрят, кажется, прямо на брата с упреком и ужасом, пропитанная кровью рубаха обтягивает высокую грудь. Этой осенью отец хотел отдать ее замуж за Олафа Силача, плававшего на одном драккаре с Эриком.
Чуть дальше скорчился, уткнувшись лицом в землю Турир. Эрик смотрел на вытянутые вперед руки, скрюченные пальцы за траву, и думал, что, наверное, он умер не сразу и надеялся уползти прочь от места побоища.
А слева от них с Годриком лежит огромное обезглавленное тело… Отец. Смотреть на других Эрик не стал, осознав, что по-прежнему не чувствует ничего, кроме сожаления из-за того, что столько крови пропало понапрасну. Похоже, все человеческие чувства, что еще оставались живыми до этой ночи, умерли, выжженные клинком, что вонзил ему в грудь отец… Тот, кого он когда-то называл отцом. И все же Эрик не хотел уходить отсюда, оставив мертвых лежать под открытым небом, без погребения. Он хотел поступить, как должно. Просто в память о том, что когда-то тоже был человеком.
- Мы должны похоронить их, - сказал он Годрику и тот не стал спорить.

***
Подложив руки под голову, Эрик лежал на дубовой лавке, устремив взгляд в потолок. От жаркого влажного пара, заполнившего баньку, на бревнах повисли тяжелые капли, то и дело срывавшиеся вниз. Наконец-то отмытое от грязи и крови тело наслаждалось чистотой и покоем. Не было больше ни боли, ни страданий – лишь покой и тишина, нарушаемая время от времени недовольным ворчанием Годрика.
- Уже утром мы опять будем спать в земле, - в который раз повторил мальчик-вампир и сел на лавке. - Это бессмысленно, то, что мы сейчас делаем! - Он кинул быстрый взгляд на тело викинга и тут же отвел глаза. Ну уж нет... Если он и признается в своих желаниях, то не так... и не в бане.
Эрик повернул голову, посмотрел на него с ленивой усмешкой. Когда он не чувствовал силы, исходящей от Годрика, силы, заставлявшей повиноваться ему, он снова мог воспринимать его, как самого обычного мальчишку.
- Значит, надо придумать, как нам проводить дни, не зарываясь в землю, - сказал он. После того, как они перенесли в дом всех убитых, Эрик решил, что поджечь его они успеют. Ведь до рассвета оставалось еще несколько часов. А теперь думал, что, наверное, они могли бы остаться здесь подольше. Хотя бы на пару ночей.
- Думаешь, ты самый умный? - Годрик усмехнулся. - Спать иначе - не безопасно. Нельзя рисковать впустую только потому, что когда-то ты был человеком и привык мыться.
Эрик снова уставился в потолок. Он понимал, что Годрик прав. Им придется уйти отсюда уже этим утром.
- Можно найти пещеру в горах, - задумчиво произнес он. – Завалить камнями вход… Шанс на то, что кто-то найдет нас там, примерно такой же, что и в лесу.
- Далеко и долго. Это не рационально, - покачал головой Годрик, не подумав о том, что Эрик едва ли знает значение этого слова. - Спать в земле - самый лучший для нас выход. Перемещаться. Не задерживаться нигде. Не ночевать в одном и том же месте. В городах люди другие... А здесь почти все воины, даже женщины. И все такие подозрительные, суеверные... Стоит нам взять чуть больше, чем они стерпят, и начнется охота.
- Значит, нужно уходить отсюда в город. Здесь все на виду, тут ты прав. – Эрик сел на лавке, дотянулся до ковша с водой и опрокинул его на камни, лежащие в очаге. Вода зашипела, помещение затянуло облаком пара. Эрик довольно улыбнулся. Может, он и перестал быть человеком и не испытывал никаких чувств, кроме голода и наслаждения убийством, но его тело по-прежнему чувствовало тепло и боль, а значит, не так уж он был и мертв. - Я не хочу жить в лесу, словно дикий зверь.
- Ты слишком слаб, чтобы идти в город. Там есть другие... А они для тебя опаснее, чем люди.
- Это пока. Сколько времени уйдет на то, чтобы ты научил меня, как выстоять против них? – спросил Эрик, снова почувствовав себя в своей стихии. Когда-то давно он едва мог поднять отцовский меч, но со временем неплохо научился им пользоваться. - Ты же видел меня в битве, - добавил он. – Я сражался против людей и был не самым худшим из воинов. Должно быть, я научусь сражаться и против этих твоих… других.
- Ты хороший воин. - Во взгляде Годрика снова появилась нежность. - Но пройдет не один год, прежде чем ты сможешь постоять за себя.
- Посмотрим, - проворчал Эрик, решив сделать все, чтобы стать сильным воином в мире, где ему теперь придется жить, как можно скорее. – Ты не передумал насчет нормального мытья? – внезапно спросил он, взяв с лавки веник и выразительно хлопнув себя им по ладони. Он уже предлагал Годрику попарить его как следует, но тот отказался, ограничившись тем, что смыл с себя грязь комком сена.
- Нет! - Годрик угрожающе поднял руку, ладонью вперед. - Даже не думай!
- Ты просто не понимаешь, от чего отказываешься! – ухмыльнулся Эрик и, поднявшись на ноги, неторопливо шагнул к нему. – Ложись. Тебе понравится! – встряхнув веником, заверил он.
- Нет. Мне не понравится! - Годрик тоже поднялся и отступил на шаг назад. Эрик был так прекрасен, что не любоваться им было невозможно. Вампир судорожно сглотнул и, скользнув взглядом по сильным мускулистым рукам, голой груди, крепкому животу, лобку, покрытому светлыми, потемневшими от воды волосами, и отвел глаза. - Не надо, - добавил Годрик твердо, делая еще шаг назад. Его плоть начинала возбуждаться. Плохо. Очень не вовремя.
- Надо! – и не подумав остановиться, ответил Эрик. – Ты этого пока просто не понимаешь, но потом скажешь мне спасибо, – повторил он слова Годрика, и улыбнулся, позабавленный его смущением и испугом. А потом вдруг ловко хлестнул Годрика веником по округлому, крепкому заду… и в следующий миг сам оказался распластанным на лавке.
- Не смей так делать! - шепнул ему на ухо Годрик, оседлавший его поясницу. - Никогда! - И он шлепнул его по спине отнятым веником.
- Когда-нибудь у меня хватит сил, чтобы заставить тебя попариться, как следует! – рассмеялся Эрик. Годрик был настолько сильнее его, что злиться или обижаться просто не было смысла. Мужчина убрал со спины длинные мокрые волосы, подложил руки под голову.
- Лучше встань, - сказал он. – Стоя будет удобнее. И смотри, парь, как следует, а не вполовину силы.
- Ты не выдержишь, если я стану бить даже в половину силы! - парировал Годрик, однако вставать не торопился. Впрочем, кое-что у него уже стояло, и достаточно основательно. Это вызывало у вампира весьма противоречивые чувства. Он был смущен, он был удивлен, он был заинтригован. Годрик, прожив тысячу лет, конечно, сталкивался с сексом и не раз. Но пока никто еще не вызывал в нем столько странного, столь сильного и всеобъемлющего чувства, как Эрик.
-Я-то выдержу, - хмыкнул Эрик. – А вот веник – нет. Так что давай не в твою, а в полную человеческую силу.
- Не выдержишь! - упрямо повторил Годрик, чувствуя, как разгорается в нем задор, подпитывающий возбуждение еще сильнее. Он размахнулся и ударил Эрика по спине. Конечно же, он пожалел его и ударил лишь в четверть силы.
- Хорошо! – одобрительно заметил Эрик. – Только все равно лучше встань. Возьми второй веник и сперва погладь ими от плеч к стопам, а потом вверх по бокам и быстро стегай обоими по всей спине обратно вниз. Может, я тебе покажу все-таки, а? – спросил он, приоткрыв один глаз и оглянувшись на Годрика через плечо, к которому пристал зеленый березовый лист.
- Я не собираюсь тебе доставлять удовольствие! - выпалил Годрик. Ему не нравилось, что Эрик смеется над ним. Это было неправильно и недопустимо. Но меж тем это происходило... И от бессилия вампир опять ударил его, уже сильнее. А потом еще раз и еще.
- А, по-моему, именно это ты и делаешь. - Эрик снова лег щекой на руки и закрыл глаза. Годрик, похоже, здорово разозлился. Эрик и сам не знал, зачем его дразнит. Может, просто потому, что Годрик казался ровесником Турира, и он вел себя с ним так же, как когда-то с братом, а может потому, что совершенно его не боялся. Эрик ничем не показывал, что ему больно, да и чего стоила эта боль по сравнению с той, которую причиняло серебро?
Годрик не знал, что на него нашло, но он стал лупить мужчину уже со всей силы. Листья облетели с веника почти сразу, и теперь он хлестал его голыми, собранными в пучок прутьями, оставляя на коже багровые рубцы, которые затягивались, стоило вампиру замахнуться для следующего удара. Он бил Эрика и осознавал, что не просто хочет подчинить его себе, заставить признать свою слабость, попросить остановиться. Он возбуждался от того, что делал.
Эрик хотел было сбросить его с себя, но не стал. Понимал, что не сможет, и не хотел унижаться еще сильнее. Ладно, потерпит, сам ведь его спровоцировал. Мальчишка привык быть один, привык считать себя сильным, привык к тому, что легко может справиться со всяким, а он посмеялся над ним, после того, как Годрик его спас...
Поняв, что его жертва смирилась со своей участью, Годрик откинул разваливающийся веник и вскочил на ноги. Он чувствовал, как его бросило в жар. То ли от нагревшегося воздуха бани, то ли от ярости, то ли от стыда, то ли от желания.
В следующую секунду дверь в баню хлопнула, закрываясь за Годриком.
Вампир несся сквозь лес, не разбирая дороги, пока не оказался у озера. Крутые берега возвышались над водой и, не думая ни о чем, Годрик спрыгнул вниз, почти без всплеска погрузившись в ее холодные глубины. Все звуки разом исчезли. Крики птиц, топот лосей, вой волков и шум деревьев растворились в ледяном озере, превратились в тягучий, успокаивающий гул.
Годрик раскинул руки и открыл глаза. Молочно-белый свет луны пронзал кристально-чистую воду, сквозь которую было видно звездное небо. Вампир медленно опускался на дно, надеясь найти там покой, заглушить воспоминания о прошлом, смыть свою ярость и смущение. Его спина коснулась мягкого илистого дна. Осадок всколыхнулся и заплясал вокруг мириадами черных частиц. Звезд больше было не разглядеть, и только лунный свет гладил Годрика, словно мать, баюкающая ребенка, пока осевший ил не окутал его полностью.
Прошло несколько минут, а может, часов… Годрик не знал. Его тело и разум пребывали в полном покое. Сердце перестало биться, а воспоминания отступили. Лежа на дне, он перестал быть Готтфри тевтонцем, он стал илом, без памяти, без сознания и души.
Тут в ледяной покой стали вновь проникать тревожащие мысли. Годрик закрыл глаза, надеясь, что они отступят и забвение вернется, но это не помогло. "Эрик", - вспомнил он. У него теперь был сын. Он должен заботиться о нем, как когда-то Бранноген заботился о нем, Готтфри.
Воспоминания о создателе опять наполнили его сознание мучительной болью утраты. Пятьсот лет Годрик не позволял себе думать о прошлом, но теперь все вернулось с прежней силой. Его тоска ничуть не притупилась, она осталась все такой же острой, такой же гнетущей. Спрятаться от боли нельзя... Ее можно лишь пережить, иначе она все равно настигнет тебя и вернет долг сторицей.
Когда вампир впервые увидел Эрика, в плотине, что защищала его от воспоминаний, появилась первая трещина. И теперь бурлящие воды памяти рвались наружу, с каждой секундой размывая брешь все сильнее.
Больше сдерживать ее Годрик не мог.
Он поднялся на ноги, провел рукой по груди, смывая с кожи ил, присел, как атлет перед прыжком, и, оттолкнувшись ногами от дна, вытолкнул себя наверх.
Годрик взлетел над водой и, сделав кувырок в воздухе, приземлился на скалистый берег. Капли воды отражали лунный свет, отчего его тело казалось покрытым блестками. "Словно у танцующей вакханки, - подумал мальчик. - На празднике урожая в Риме..."
Он вспомнил все. Тефтонию и Рим. Лудус и арену. Он вспомнил Бранногена. Вспомнил, как они сражались бок о бок. Как спали в одной постели. Как любили друг друга душными, летними ночами в подвале лудуса. Вспомнил Нумериуса Туллия. Вспомнил Секста. И когда лица римских вампиров-патрициев всплыли в сознании Годрика так четко, словно он видел их лишь вчера, вампир упал на колени и завыл, выплескивая вместе с криком всю бессильную ярость, что проснулась и требовала мести.

Сидя на пригорке, Эрик смотрел на пылающий хутор. Он чувствовал на лице жар, но оставался на месте. Огонь мог убить вампиров, мог обжечь их, но для этого нужно было броситься в него, а делать это Эрик не собирался.
Рыжее пламя разгорелось быстро и охотно пожирало усадьбу, корабельный сарай и дворовые постройки, то и дело, словно забавляясь, подбрасывая к темному небу снопы золотистых искр. Зарево пожарища наверняка было видно издалека, но, кто придет сюда ночью? А те, кто придет утром, не догадаются о том, что здесь произошло. Живых свидетелей случившегося не осталось. Люди будут грешить на пришлых викингов, на кого же еще? Кто-нибудь заберет себе скот, который он выпустил из хлева, не пожелав страшной смерти безвинным тварям. А осенью, когда вернутся из похода младшие братья, они построят себе новый дом и приведут туда жен… И может быть, кто-нибудь из них назовет в его честь сына, не зная, что именно он, Эрик, показал смерти дорогу в их дом. Но им неоткуда будет об этом узнать, и они еще наверняка порадуются, думая, что он умер до того, как узнал о несчастье, постигшем их род.
Годрика Эрик почувствовал издали, словно услышал знакомые, приближающиеся шаги. Но услышал не ушами, а сердцем. Годрик – вот кто теперь был ему единственной родней.
- Там, под деревом, одежда моего брата, - сказал Эрик, указав на росшую неподалеку стройную березу. – Думаю, она тебе подойдет. – Сам он разыскал в одном из сундуков свою одежду и надел её взамен той, что была на нем прежде.
Годрик молча оделся и встал рядом с ним.
- Завтра ночью я начну учить тебя пользоваться твоими силами, - сказал он тихо и положил руку на плечо Эрика. - Ты будешь хорошим воином.

Продолжение следует...

@темы: True Blood, Fanfiction

---

Фанарт "A stranger haunts us in our sleep"

[Дитрих]

Автор: Дитрих
Персонажи: Грегори, Эрик
Рейтинг: G
Комментарии: в подарок  Mathilda Vandermar и  Isidora Stramm для их пишущегося фика "A companion of death" (первая глава которого, к слову, будет выложена уже к этим выходным)

Размеры (1280x800 | 1280x1024 | 1024x768) здесь

@темы: True Blood, Art, Wallpapers

---

Арт

[DrakonL]

Дневники вампира. Тайлер Локвуд

Дневники вампира. Тайлер Локвуд

Дневники вампира. Джереми Тайлер

Дневники вампира. Джереми Тайлер

Сумерки & Дневники вампира. Елена & Белла

Сумерки & Дневники вампира. Елена & Белла

Сумерки. Джейкоб Блек

Сумерки. Джейкоб Блек

---

Вопросы и предложения

[right_vampire]

Ваши вопросы и предложения, связанные с работой сообщества, мы готовы выслушать в этой записи.

@темы: организационное